— царя замещает муж, называемый кундур-хакан, а этого также замещает муж, называемый джавшигыр.
Премьер, вице-премьер, министр, начальник департамента и т. д.
Была и мощная «третья власть» — судебная. Причём —
— судей было много, и судили они по разным законам: христиан — по христианскому, мусульман и иудеев — по Корану и Торе, язычников — по «обычному» праву, т. е. по законам общины.
А роль полиции, полагают историки, играла наёмная гвардия кагана, состоявшая из мусульман, переселившихся из прилегающих к Хорезму земель. Назывались они лариссии, или ал-арсии. По поводу чего видный хазаровед С. А. Плетнёва делает остроумное предположение, что —
— очевидно, это остатки аорсов-алан, обитавших, по словам Бируни, в нижнем течении Амударьи. /348/
Это тоже немножко к вопросу о поисках русских предков где угодно, только бы не в Скандинавии. Уж аорсов-то в древние русы не записывал только ленивый…
Во главе этого общества находился каган. Он был, как это ныне принято говорить, представителем богов на Земле. Не только его власть, но и персона была сакральной. Ещё бы! — правитель в самом прямом смысле обязан был поначалу побывать у самой кромки смерти, чтобы там и получить божественные качества:
Когда они желают поставить кого-нибудь хаканом, то приводят его и начинают душить шелковым шнуром. Когда он уже близок к тому, чтобы испустить дух, говорят ему: «Как долго желаешь царствовать?» Он отвечает: «Столько-то и столько-то лет».
И всё — никто больше на эту власть не претендовал. Но горе было кагану, ежели выяснялось, что он то ли приврал о своем божественном озарении, когда шнурок давил шею, — то ли Тенгри-бог отказался от своих слов впоследствии. А такое, как известно, случается, особенно в степях, — то засуха, то арабы шальные из-за Кавказа вырвутся, то еще какое несчастье приключится. И тогда, по свидетельству того же источника — арабского автора ал-Истахри — народ —
— чернь и знать —
— приходили к царю и заявляли ему:
Мы приписываем своё несчастье этому хакану, и его существование нам приносит несчастье. Убей его или отдай его нам — мы его убьём, /348/
И уже бесполезно было топать ногами, наподобие великолепного филатовского царя, крича:
Энто как же, вашу мать,
Извиняюсь, понимать?
Мы ж не Хранция какая,
Чтобы смуту подымать!
Та самая удавка на шею и — здравствуй, Тснгри-хан!
А теперь необходимо понять фразу:
— они приходили к царю —
— и требовали убить кагана. Что это за царь такой, который мог распорядиться священной сокровищницей жизни представителя Тенгри на Земле?
