Мы проговорили всю ночь. Огромная луна заливала землю таким ярким светом, что казалось, я могу различить каждую морщинку, появившуюся на лице друга после нашей последней встречи. Но все тот же веселый прищур глаз, те же непокорные жесткие волосы, та же речь, красочно переливающаяся, словно вода в кальяне. Он рассказывал мне о своей жизни среди партизан и подпольщиков, о рейдах в Сайгон, о потерях боевых друзей и обретении новых товарищей — верных бойцов революции. Но долгожданные встречи так коротки! Утром мы простились, и Бонг протянул мне небольшую книжечку, на которой была надпись: «Другу и брату».
«Следующая встреча, надеюсь, будет в Москве, — сказал он мне. — Я приеду в Страну Советов как Нгуен Ван Бонг, но у себя на родине ты можешь называть меня Чан Хиеу Минем. Пройдем по Красной площади, побываем у моих советских друзей и, конечно, встретимся с товарищами в редакциях газет, журналов, в издательствах…»
Он уехал, красная пыль клубилась из-под колес джипа. В тот же день я прочел его книгу «Вот он, наш Сайгон!». В своих очерках о патриотах, бойцах сайгонского подполья, писатель словно подтверждал мысль Леонида Соболева о неизбежности победы и освобождения Сайгона. Впрочем, до полного освобождения Юга ему предстояло еще жить, сражаться и писать в течение нескольких лет.
Под псевдонимом Чан Хиеу Минь были написаны сборник рассказов и очерков «Бушующий Меконг» (1965), отмеченный премией Фронта национального освобождения Южного Вьетнама, сборник очерков «Вот он, наш Сайгон!» (1970) и роман «Лес Уминь» (1970).
Как и предполагал Нгуен Ван Бонг, мы встретились на московской земле. В гостинице «Россия» состоялся своеобразный литературный вечер, на котором вместе с нашими переводчиками-вьетнамистами были известные вьетнамские писатели: поэт Те Лан Вьен, прозаик То Хоай, хорошо знакомый русским читателям по многим опубликованным у нас его романам, рассказам, сказкам, и только что приехавший Нгуен Ван Бонг — Чан Хиеу Минь. Так случилось, что многие из нас, собравшихся в тот вечер, не виделись долгое время, и потому, понятно, вспоминали о далеких товарищах, собратьях по перу, о тех, с кем свела жизнь и сдружила работа во Вьетнаме, и, конечно, говорили о том, что все ближе становится день Победы во Вьетнаме, когда каждый патриот с гордостью скажет: «Вот он, наш Сайгон!»
Нгуен Ван Бонг слушал друзей, больше молчал, чем говорил, потом вытащил из черной походной сумки, с которой не расставался ни во Вьетнаме, ни за рубежом, маленькую фарфоровую чашечку, из фляги осторожно налил в нее тот напиток, что делают во вьетнамских деревнях, и поднял тост за тех, кто не вернулся с полей войны, потом, оглядев всех, тихо добавил: «И, обязательно, за Леонида Соболева и Михаила Луконина, они вместе с нами сражались за наш Вьетнам!»
