«Я перехожу теперь к милитантству. Мы сознавали, что задуманные нами планы потребуют от нас больших жертв, что они могут стоить нам всего, что мы имеем. Мы к тому времени представляли собой маленькую организацию, в большинстве состоявшую из работниц – жен и дочерей рабочих. И мои дочери со мной, естественно, оказались в роли руководителей, потому что мы продумали наши задачи и до известной степени потому, что находились в лучшем социальном положении, чем большинство наших членов, и обладали чувством ответственности».
Я описала затем события, отметившие первые дни нашей деятельности, сцену в Манчестере, когда моя дочь и ее спутница были арестованы за преступление, состоявшее в том, что она задала вопрос политику, и продолжала:
«Что же стали после этого делать женщины? Дальнейший их шаг состоял в предъявлении вопросов во время митингов, потому что, как я рассказала вам, эти господа не давали возможности делать это по окончании своих речей. И тогда-то начались те возгласы, о которых мы тут слышали, те перерывы, то посягательство на свободу слова, в которых обвиняют этих женщин, этих – как их называют – хулиганок. Предлагаю вам, господа, представить себе, сколько требуется для женщины мужества, чтобы приняться за подобное дело. Когда мужчины идут мешать женским митингам, они являются целыми группами, с громкими инструментами, поют, кричат, стучат ногами. Но когда женщины отправлялись на митинги министров, собираясь прерывать только министров и никого больше, они шли поодиночке. И им становилось все труднее проникать на эти митинги, потому что, благодаря тактике, принятой женщинами, развилась система допущения в зал по билетам и недопущения туда женщин, – явление, которое в мое время либералы сочли бы весьма позорным для либеральных собраний. Но эта система пропуска по билетам установилась, и женщинам удавалось проникать в собрания лишь со значительными трудностями. Женщины таились в течение 36 часов в опасных положениях, под платформой, в органах, всюду, где только можно было укрыться. Они поджидали, дрожа от холода, иногда на крыше, проводя на воздухе зимнюю ночь, только для того, чтобы иметь возможность произнести во время речи министра: «Когда намерено либеральное правительство исполнить свои обещания?» Такую форму приняло милитантство в своем дальнейшем развитии».
Я нарисовала затем картину наших мирных депутаций, описала насилия, которые их неизменно встречали, наши аресты и комедию полицейских судов, где необоснованных показаний полицейских оказывалось достаточно, чтобы упрятывать нас на продолжительные сроки в тюрьму; рассказала о клевете, выдвинутой против нас в Палате Общин официальными представителями правительства, о сказках, будто женщины царапали и кусали полицейских и пускали в ход шляпные булавки; я обвиняла правительство в том, что оно нападало так на беззащитных женщин, опасаясь их и желая подавить агитацию, производимую нашей организацией.
