Наш женский парламент открылся 29 июня в 7½ ч. вечера, и петиция премьеру сейчас же была оглашена и одобрена. Вслед за тем двинулась в путь наша депутация. Меня сопровождали во главе депутации две в высшей степени почтенные женщины, очень пожилые, – мистрисс Саул Соломон, жена бывшего премьер-министра в Капской колонии, и мисс Нелиган, одна из наиболее выдающихся педагогических деятельниц Англии. Впереди нас троих и пяти других женщин ехала на лошади мисс Элзи Хоуи, возвещая о депутации громадным толпам, заливавшим улицы. Как мы потом узнали, она добралась почти до самой Палаты Общин, когда Полиция принудила ее повернуть обратно. Что касается самой депутации, то она проложила путь сквозь толпу до церкви Маргариты, где мы натолкнулись на цепь полицейских, преграждающих нам путь. Мы приостановились, собираясь с силами для тяжелой необходимости пробиваться через цепь, когда произошло нечто неожиданное: кем-то было отдано распоряжение – и немедленно ряды полицейских раздвинулись, оставив свободным широкий проход, по которому мы и двинулись к Палате. Нас конвоировал полицейский инспектор Уэллс, и на нашем пути толпа приветствовала нас громкими криками, твердо веря, что в конце концов нас примут. Что касается меня, то я мало думала о дальнейшем, я просто вела депутацию к входу в залу Св. Стефана. Здесь мы встретили новый сильный отряд полиции под начальством нашего старого знакомого, инспектора Скэнтлбери, который выступил вперед и вручил мне письмо. Я вскрыла конверт и громко прочла его своим спутницам. «Премьер, в силу соображений, уже сообщенных им в письменном ответе, не может, к своему сожалению, принять возвещенную депутацию».
Я бросила письмо на землю и заявила: «Я настаиваю на своем праве, как подданная Короля, представить петицию главе Совета министров, и я твердо решилась оставаться здесь, пока не буду принята».
Инспектор Скэнтлбери повернулся и быстро направился к дверям входа для посетителей. Я обратилась к инспектору Джарвису, остававшемуся около нас, к различным членам Парламента и некоторым репортерам, которые стояли здесь безучастными зрителями, и просила их отнести мое заявление премьеру, но ни один из них не отвечал, а инспектор, схватив меня за руку, стал толкать меня в сторону. Теперь я поняла, что депутация не будет принята и что предстоят старые сцены: отказ удалиться, натиск полиции, повторные возвращения назад и, в заключение, арест. Мне приходилось принять во внимание, что меня сопровождают две болезненные старые женщины, не могущие вынести то, что, как я знала, предстояло нам. Я быстро сообразила, что мне надо вызвать немедленный арест, а потому я изобразила нападение на инспектора Джарвиса, слегка коснувшись рукою его щеки. Он сразу сказал: «Я понимаю, зачем вы это сделали», и я думала, что нас тут же арестуют. Но другие полицейские, очевидно, не поняли, в чем дело, и начали толкать и теснить участниц депутации. Я спросила инспектора: «Ударить еще раз?» – и он ответил: «да». Я ударила его легонько во второй раз, и тогда он приказал арестовать нас.
