Типограф был подвергнут задержанию и захвачен материал для номера, который должен был появиться на другой день. К часу дня все помещения и документы союза были в руках полиции, и могло казаться, что милитантское движение, по крайней мере на время, совершенно приостановлено. В своем состоянии полу-прострации я сперва подумала, что лучше будет обойтись без выхода очередного номера, подготовив его к следующей неделе, но, обсудив положение, я решила, что не должно быть даже признака сдачи наших позиций. Здесь незачем рассказывать, как мы это устроили, но факт тот, что в обычный день мы выпустили журнал, почти не имея готовых статей, если не считать передовицы Кристабель. И рядом с утренними газетами, которые на первой странице рассказывали о закрытии органа суфражисток, наши разносчики продавали
«Суфражистку». На первой странице, вместо обычного рисунка, крупными буквами был напечатан заголовок «Набег» и за ним шло подробное описание полицейского обыска и арестов. Помещение союза, скажу мимоходом, оставалось закрытым менее 48 часов. Наша организация была такова, что арест руководителей не мог серьезно затруднить нашу деятельность. Каждый из них имеет заместителя, и когда тот или иной лидер выбывает, его заместительница готова немедленно занять его место.
В создавшейся затруднительной обстановке главной организаторшей вместо мисс Кенни явилась мисс Грэс Ру, одна из молодых суфражисток, которыми я, представительница старшего поколения, так горжусь. Перед лицом серьезнейших затруднений; какие только могло делать правительство, мисс Ру сразу показала себя на должной высоте. Помогала ей мистрисс Фокс, сумевшая одновременно выполнять обязанности соиздателя «Суфражистки», делать кучу дел в конторе и председательствовать на наших еженедельных собраниях. Во время этого кризиса заметно выделилась также мистрисс Мансель.
Через два дня помещение союза было открыто и дела в нем пошли обычным порядком, причем никакие внешние признаки не говорили о возмущении и скорби по поводу участи наших запрятанных в тюрьму товарищей. Почти все они отказались представить поручительство, немедленно начали голодовку и предстали через три дня перед судом в плачевном состоянии. Мистрисс Драммонд была столь явно больна и нуждалась в медицинской помощи, что ее освободили, а скоро после того она подверглась операции. Типографа Дрью заставили подписать обязательство не печатать снова наш журнал. Остальные были приговорены к тюремному заключению на сроки от 6 мес. до 1½ года. Мистер Клейтон был приговорен к 21 месячному заключению и после отчаянного сопротивления, подвергшись неоднократно насильственному кормлению, вырвался из тюрьмы. Остальные, следуя его примеру, голодовкой добились свободы и потом, с перерывами, вновь подверглись преследованиям и аресту в силу закона «кошка и мышки».
