Так в физическом и моральном томлении прошло девять ужасных дней, один томительнее и болезненнее другого. В последний из этих дней я уже почти не сознавала окружающего. Странное безразличие охватило меня, и я почти без волнения услышала утром десятого дня, что меня временно освобождают для восстановления здоровья. Начальник тюрьмы явился в мою камеру и прочел бумагу о моем отпуске, обязывающую меня вернуться в Холлоуэй через 2 недели и в течение этого срока исполнять все возмутительные правила об извещении полиции о всех своих передвижениях. Я схватила, насколько еще оставалось во мне сил, бумагу и разорвала ее в клочки. «Я не намерена, – сказала я, – «исполнять этот гнусный закон. Вы освобождаете меня, прекрасно зная, что я ни за что добровольно не вернусь ни в одну из ваших тюрем».
В больнице, куда меня отправили, я узнала, что Энни Кенни, мистрисс Драммонд и наш отважный друг Джордж Лэнсбери арестованы во время моего заключения и что они начали голодовку. На себе самой я узнала также, как отчаянно старалось правительство обеспечить успех своему закону о «кошке и мышке», этому последнему прибежищу в почти проигранной кампании. Не считаясь с чрезвычайными расходами, ложащимися на плечи несчастных плательщиков налогов, правительство специально для этой цели держало добавочное количество полицейских агентов. Когда я лежала в постели, окруженная врачами, старающимися вернуть мне силы и здоровье, эти специальные агенты, получившие прозвище «кошек», сторожили больницу, точно осажденную крепость. На улице под моими окнами день и ночь дежурили два сыщика и констебль. В доме направо неизменно стояли на страже еще три сыщика. За домом были помещены еще сыщики и, наконец, два таксомотора с соответствующим числом агентов разъезжали взад и вперед по улицам, точно в ожидании целого полка женщин, идущих освобождать меня.
Все это замедляло и осложняло выздоровление. Но предстояло еще худшее. 30 апреля, как раз когда я стала несколько поправляться, получилось известие, что полиция нагрянула в помещение нашего союза в Кингсуэй и арестовала всех должностных лиц: мисс Баррет, соиздательницу «Суфражистки», ее помощницу мисс Леннокс, заведующую мисс Лэк, управляющую конторой мисс Кэрр и казначейшу союза мистрисс Сендерс, хотя ни одна из них ни разу не принимала участия ни в одном из милитантских выступлений. Был арестован также химик мистер Э. Г. Клейтон, обвиняемый в снабжении ЖСПС взрывчатыми веществами. Помещение союза было тщательно обыскано и, как и в предыдущие разы, были забраны все книги и документы. Пока производилась эта операция, другой отряд полиции, снабженный специальным приказом, явился в типографию, где печатался наш орган
