Прибыв в Холлоуэй, я привела в исполнение свое намерение, но уже через 24 часа узнала, что власти распорядились назначить суд надо мной на 1 апреля вместо конца июня, и в центральном уголовном суде вместо Гильдфордского суда, как предполагалось сначала. Тогда я согласилась дать требуемое обязательство и немедленно была освобождена на поруки.
Когда я вошла в эту памятную среду 2 апреля 1913 г. в зал суда Олд-Бэли, где меня должны были судить за подстрекательство к уголовному преступлению, зал был переполнен женщинами. Громадная толпа женщин, не могущих достать билеты для входа, оставалась на улицах внизу, в течение часов ожидая вестей о ходе процесса. Большое количество сыщиков и полицейских были расставлены в здании суда и около него. Я не могла догадаться, почему сочтено было необходимым держать наготове такую массу полиции, ибо не представляла себе в эту пору, каким ужасом наполнила власти новая фаза милитантского движения.
В качестве правительственных обвинителей явились мистер Бодкин и мистер Трэверс Гемфри, а я сама вела защиту с помощью моего адвоката мистера Маршалла. По прочтении обвинительного акта я заявила о своей невиновности – не потому, чтобы желала избегнуть ответственности за взрыв, – я уже взяла на себя эту ответственность, – а потому, что обвиняли меня «в злостном и преступном» подстрекательстве женщин. То, что я сделала, не было преступно по своей цели, совсем напротив. Поэтому я не могла признать своей вины.
Мистер Бодкин начал свою речь объяснением смысла «Акта о злонамеренном повреждении собственности» 1861 года, на основании которого я обвинялась, и после описания взрыва, повредившего дом Ллойд-Джорджа в Уолтоне, сказал, что я обвиняюсь в соучастии в подготовке преступления. Не предполагается, заявил он, что я присутствовала при совершении преступления, но мне ставится в вину, что я подстрекала и настраивала, давала советы и наставляла женщин, оставшихся необнаруженными, выполнить это преступление. Присяжным предстоит решить, на основании представленных данных, не указывают ли факты самым очевидным образом на то, что женщины, должно быть две, совершившие преступление, являются членами Женского социально-политического союза, правление которого помещается в Кингсуэй в Лондоне и главою которого, вдохновительницей и признанным вождем является обвиняемая.
Затем последовало подробное описание взрыва дома Ллойд-Джорджа. По словам Бодкина, было очевидно из злобных отзывов обвиняемой о Ллойд-Джордже, что этот акт был задуман лично против него. Обвинитель предъявил частное письмо, написанное мной одному другу, в котором я защищала милитантство и говорила, что оно не только стало долгом, но при данных обстоятельствах сделалось политической необходимостью. Мистер Бодкин сказал:
