Предлагаю читателям, среди которых, несомненно, найдутся шокированные этим моим откровенным заявлением, поставить себя на место женщин, годами всецело отдававшихся неустанной работе для завоевания политической свободы женщин, успевших убедить и привлечь на свою сторону столь значительную часть избирателей, что, будь Палата Общин независимым учреждением, мы завоевали бы эту свободу уже давно, видевших, что этой свободы они лишены только благодаря предательству и злоупотреблению властью. Предлагаю вам подумать о том, что в своей агитации мы прибегали лишь к мирным средствам, пока не убедились, что они ни к чему не приводят, и потом в течение ряда лет применяли самую мягкую форму милитантства, пока над нами не стал издеваться кабинет министров и не сказал нам, что даст нам избирательное право только тогда, когда мы станем прибегать к насильственным мерам, пускавшимся в ход мужчинами в их агитации за избирательную реформу. После этого мы прибегли к более резкому милитантству, но даже оно, в сравнении с милитантством мужчин во время схваток труда с капиталом, не может быть признано насильственным. Во время всех этих стадий нашей агитации нас карали с величайшей суровостью, сажали в тюрьмы как уголовных преступников, а в последние годы мучили и пытали, как ни в одной цивилизованной стране уже целое столетие не пытают уголовных преступников. И в течение всех этих лет мы видели разорительные стачки, причинявшие страдания и сеявшие смерть, не говоря уже о колоссальных экономических убытках, и ни разу мы не видели, чтобы хоть один руководитель стачки был наказан так, как нас карали. Мы, получавшие девятимесячное заключение в тюрьме за возбуждение женщин к возмущению, видели, как освобожден был правительством после 2 месяцев заключения рабочий вождь, старавшийся вызвать бунт солдат. А теперь перед нами встала угроза гражданской войны, теперь мы ежедневно читаем в газетах отчеты о речах, в тысячу раз более зажигательных, чем какая-либо из речей, нами произносившихся. Мы слышим, как выдающиеся члены парламента открыто заявляют, что в случае принятия гомруля, Ульстер восстанет и будет прав. Ни один из этих людей не арестован. Напротив, им рукоплещут. Лорд Селборн, один из суровейших наших критиков, указывая на то, что ульстерцы вооружаются и обучаются военному строю, публично заявил: «Способ, который избрали ульстерцы для того, чтобы показать глубину их убеждения и силу их чувств, поразит воображение всей страны». Но лорда Селборна не арестовали. Не арестовали также и мятежных офицеров, отказавшихся от командировок в Ульстер, где им предстояло выступить против лиц, фактически подготовлявших гражданскую войну.
