Массовая голодовка заставила содрогнуться всю Англию, и ежедневно министров терзали в Палате запросами по поводу нее. Возмущение достигло крайнего напряжения на третий или четвертый день стачки, когда в Палате Общин разыгрались бурные сцены. Министра внутренних дел Эллиса Гриффиса закидали вопросами об условиях, в каких производится насильственное питание, и вслед за тем один из депутатов-суфражистов обратился к самому премьеру с трогательным призывом приказать освободить всех узниц. Асквит, принужденный против воли принять участие в прениях, поднялся с места и заявил, что считает неуместным вмешиваться в распоряжения своего коллеги, мистера Маккенна, и добавил со своей приятной, живой манерой: «Должен указать, что среди заключенных нет ни одного лица, которое не могло бы сегодня же выйти из тюрьмы, дав обязательство, требуемое министром внутренних дел». Тут имелось в виду обязательство не участвовать впредь в милитантских выступлениях.
Немедленно вскочил Джордж Лэнсбери и воскликнул: «Вы прекрасно знаете, что они не могут! Совершенно недостойно первого министра Англии делать такое заявление».
Асквит беспечно взглянул на негодующего Лэнсбери, но не удостоил его ответом и уселся на свое кресло. Возмущенный до глубины души оскорблением, нанесенным нашим женщинам, Лэнсбери подскочил к министерской скамье и остановился перед самым премьером, повторяя: «Ваши слова недостойны, сэр. Вы так упали, что вас даже нельзя презирать, вас и ваших коллег. Вы считаете себя джентльменами, а между тем насильно кормите и таким образом убиваете женщин. Вас следует сбросить с вашего места. Толкуйте о протесте. Это самая позорная страница в Англии. Ваши имена перейдут в историю, как имена людей, терзавших и пытавших женщин».
Между тем Палата шумела и кипела, и возмущенному рабочему депутату приходилось до крайности напрягать свой без того громкий голос, чтобы заставить себя слышать. Торжественное приказание Асквита, чтобы Лэнсбери покинул на этот день Палату, услыхали, должно быть, весьма немногие и о нем узнали только на другой день из газет. Как бы то ни было, Лэнсбери еще пять минут продолжал протестовать. «Вы убиваете, вы мучаете и сводите с ума женщин, – восклицал он, – и потом говорите им, что они могут уходить. Вы должны стыдиться самих себя. Вы разглагольствуете о принципах, толкуете в Ульстере о борьбе, вы тоже, – он повернулся в сторону юнионистов, – вас следует выгнать вон с арены общественной деятельности. Эти женщины показывают вам, что такое принципы. Вы обязаны уважать их за то, что они отстаивают свое женское достоинство. Говорю вам, общины Англии, вы должны устыдиться самих себя».
