Прокурор в своей речи уделил очень много места защите либеральной партии и ее образу действий в связи с законодательством о женском избирательном праве. Поэтому мистер Тим Гилли хорошо сделал, говоря в защиту мистрисс Лоуренс, когда особенно подчеркнул и выяснил политический характер предъявленного нам обвинения и суда над нами.
Не подлежит сомнению, что очень выгодно и приятно, имея дело с политическими противниками, обладать возможностью привести против них в движение закон. Я ни на минуту не сомневаюсь, что было бы очень удобно, если бы только правительство имело смелость сделать это, заставить замолчать всю оппозицию его величества, пока нынешнее правительство стоит у власти, запереть под замком всех замечательных и выдающихся общественных деятелей, – всех этих Карсонов, Смизов, Бонар-Лоу. Было бы весьма удобно сразу покончить со всей оппозицией, как и с женским движением, при помощи привлечения к суду и возбуждения уголовного преследования. Господа присяжные, что бы ни было сказано здесь сторонами, какие указания ни были даны – не слабым женщинам, а мужчинам, вооруженным и дисциплинированным, правительство не имеет мужества преследовать в судебном порядке никого другого, кроме женщин. Однако правительство моего ученого друга избрало две даты, считая их самыми важными, и оно требует от вас осуждения обвиняемых и признания, что эти обладающие чувством ответственности, хорошо воспитанные, образованные, имеющие университетские дипломы люди, без всякого основания, не будучи провоцированы, вдруг, говоря словами обвинительного акта, с заранее обдуманным намерением и сговорившись затеяли это преступное предприятие.
Господа присяжные, тут я вас прежде всего спрошу: чем особенным отличается требование, выдвинутое женщинами, в силу чего оно могло вызвать то отношение к нему министров его величества, о котором говорит нам имеющийся в деле материал? Мне думается, что основная задача всякого правительства – сглаживание противоречий и спокойное управление страной, чтобы не толкать людей обеспеченных и стоящих на высших ступенях общественной лестницы в сторону тех, кого обвиняют в провоцировании социальной розни и нарушении общественного спокойствия. Что же мы видим? Мы видим, что те самые министры, которые принимают трэд-юнионистов, противников оспопрививания и т. д., милостиво выслушивают их требования и удовлетворяют их, совершенно иначе относятся к требованию, которое всегда предъявлялось сдержанно, спокойно и почтительно; мы видим, что когда эти люди, настаивающие на этой политической реформе, просят аудиенции, просят о приеме, просят даже только о принятии их петиций, их неизменно встречал резкий и торжественный отказ. Вот причина, объясняющая это злополучное настроение у лиц вроде обвиняемых, вроде тех, против кого здесь приводились улики, – причина, собравшая нас здесь на судебное разбирательство. И я предоставляю вам самим решить, что именно привело к рассматриваемым событиям, – подстрекательство моих подзащитных или образ действий министров; решить, не вправе ли я требовать, чтобы вы признали, что главная доля вины должна быть приписана тем, на ком лежит большая ответственность, и чтобы вы заявили, что не одни лишь подсудимые виноваты».
