– Сегодня вечером к нам придёт герр Штрошайн.
– Что? – опешил я. – Это зачем ещё?
– Он зайдёт за мной. И вы сможете познакомиться немножко поближе, – ответила она.
Я помешал своё какао, хотя мешать там было нечего. Мне вовсе не хотелось знакомиться с герром Штрошайном поближе.
– Но он же твой друг, – сказал я.
Она бросила на меня странный взгляд и пробормотала:
– Я думала, ты тоже с ним подружишься.
Ну не могу же я ей сказать, что вовсе не собираюсь дружить с герром Штрошайном. Поэтому я промолчал. Мама расплатилась, и мы пошли домой. Хорошее настроение улетучилось без следа.
Дома мама сразу же принялась прибираться, укладывать волосы, краситься и натягивать узкие джинсы. Ровно в четыре раздался звонок в дверь.
Я вёл себя не очень-то приветливо. Честно говоря, я вообще не понимаю, с чего он к нам припёрся. Если он идёт с мамой на свидание, это ещё не повод являться на пару часов раньше и рассиживаться в нашей кухне- гостиной. В той самой кухне-гостиной, где я вообще-то в плейстейшн играю. Пока мама варила кофе, герр Штрошайн встал у меня за спиной и принялся пыхтеть мне в затылок.
– Балдёжная игрушка? – спросил он.
Балдёжная? О боже. Я кивнул, отчаянно пытаясь сосредоточиться на игре.
– И как? О чём она? – поинтересовался герр Штрошайн.
Я понял, что сосредоточиться всё равно не удастся, и отложил геймпад. Пожал плечами и повернулся к нему.
– Сложно объяснить, – сказал я и через его плечо бросил взгляд на маму, которая раскладывала приборы. Она подняла голову и взглянула на меня. Взгляд был быстрый, но очень выразительный – в нём читалось: «Я знаю, что тебе всё это не нравится, но изволь вести себя прилично». Я опять передёрнул плечами.
– Накроешь на стол? – спросила мама. Герр Штрошайн неприкаянно топтался посреди кухни. Он был в джинсах – они были ему узковаты, но он хотел выглядеть модно, – в белой рубашке и в синем пиджаке, из кармана которого торчал уголок платка. Я честно попытался понять, что мама в нём нашла, но так ничего и не разглядел.
Пока мы пили кофе, я по большей части молчал. Герр Штрошайн, наоборот, вещал без умолку – о своей восточно-вестфальской родине («Лучшая в Германии кровяная колбаса!»), о том, как он в детстве играл с мальчишками во дворе («Но времена меняются, да, ха-ха-ха!»), о своей первой машине, «гольфе GTI» («Не на каждом углу встретишь!»), и о фильмах с Сильвестром Сталлоне («Рокки! Обязательно с тобой посмотрим, приятель!»). Они с мамой сидели напротив меня, как на суде, а я молча крошил свой кусок пирога. Мама тоже говорила не очень много, только иногда вставляла реплики вроде «Интересно!» или «О, правда?». Но странное дело: по её виду тоже нельзя было сказать, что ей так уж интересно. Она к нему, естественно, обращалась на «ты». Он говорил-говорил, а потом протянул мне руку и сказал:
