Но что насчет мамы? Как бы сложилась ее жизнь, если бы ей не приходилось так много работать? Если бы не нужно было влезать в долги, чтобы дать дочери образование и шанс на лучшую жизнь? Если бы у нее была хорошая медицинская страховка и ей бы не приходилось последние месяцы жизни переживать о том, что дочь скоро останется совсем одна с кучей счетов за лечение?
Подступила тошнота, и Алексис спешно отодвинула ноутбук.
— Ну, я знала, что он женат. Не понимаю, зачем…
— Посмотри на дату, Лекса.
Взгляд машинально нашел нужную информацию вверху страницы — 3 апреля 1989 г.
Сперва она ничего не поняла.
А потом поняла все.
Алексис родилась в том же месяце того же года.
Она уставилась на Ноа и, проглотив застрявший в горле тугой комок невнятных эмоций, выдавила:
— Он не мой отец.
— Ну, это еще не значит…
— А вот и значит. Как такое возможно? Мама должна была забеременеть, когда он уже был обручен.
Ноа так на нее посмотрел, что Алексис почувствовала себя одновременно наивной и глупой. Она встряхнула головой.
— Нет. Мама бы не стала встречаться с обрученным мужчиной. Разве что…
— Что?
— Разве что по неведению. Возможно… он скрывал от нее свою невесту, а когда мама рассказала о беременности, он испарился, — быстро пробормотала она, отчаянно ища объяснения — вразумительного ответа на вопрос, горящий в голове: «Почему?!»
Ноа закрыл ноутбук и наклонился ближе.
— Давай не будем забегать вперед, — проговорил он спокойным, умиротворяющим голосом. — Самый верный способ удостовериться, что он действительно твой отец, это сделать тест на отцовство.
Верно. Алексис кивнула, уронив взгляд на свои вцепившиеся в колени пальцы.
— Или… — протянул Ноа, и она вновь вскинула голову.
— Или что?
— Или ничего не делать и сказать им, чтобы оставили тебя в покое.
Она подскочила на стуле.
— Я не могу их просто игнорировать!
— Ты не обязана что-либо делать.
— Ноа, он же умирает!
— О чем ты узнала только вчера! Да ты о нем самом узнала только вчера.
— Но теперь-то я знаю.
Ноа откинулся на спинку стула и убрал с лица кудрявую прядь. На его виске пульсировала жилка, будто недосказанное буквально билось изнутри, пытаясь вырваться наружу.
— Что? — требовательно спросила Алексис.
Он покачал головой и, схватив кружку, встал.
— Ничего.
— Мы же договорились не ничегокать, забыл? Выкладывай.
Он подошел к кухонному островку, повернулся, открыл рот и вновь закрыл. Наконец с тяжелым вздохом сказал:
— Ты не обязана спасать весь мир, Алекса.
— Я и не пытаюсь.
