— Как это может относиться к делу, господин Кан? — выдыхает.
— По-вашему, я похож на попугая, чтобы повторять одно и то же десять раз?
— Но разве мой ответ как-то может повлиять на решение суда?
Терпеливо тяну в себя воздух.
— Я бы не затрагивал эту часть вашей личной жизни, которая, напомню, совершенно мне не интересна. Мне это не нужно — копаться в чужом белье. А что вам стоит сказать правду? Чего вы опасаетесь? Ммм, госпожа Ридвон?
Продолжает упорно молчать, видимо, по большей части обескураженная моей атакой.
— Именно… — начинает говорить, — именно в этом вопросе заключается ваше недоверие ко мне? — задаёт встречный вопрос.
Я хмыкаю и, облокотившись локтями на стол, сокращаю расстояние.
— Здесь вопросы задаю я. Ответьте.
Ридвон пронизывает меня острым, как осколок стекла, взглядом, в котором сейчас бушует столько разных противоречий, сомнений и борьбы. Кажется, этот простой вопрос и есть то самое уязвимое место в этой неразберихе с наследством.
Я это нутром чую.
Адалин делает медленный вдох, опускает глаза, пряча раздавленный взгляд под дрожащими ресницами дрожат, скрывая своё волнение, быстро облизывает губы. Я успеваю уловить, как кончик языка скользит между пухлых губ, и кровь просто взрывается в венах, начинает диким напором пульсировать в висках.
— Нет, — произносит тихо, резко вскидывает взгляд. — Бывший жених не имеет никакого отношения к Кери.
Девушка резко встает, стул противно скрежещет ножками о кафельный пол. Она нависает над столом, смотрит с недовольством.
— Моего слова вам достаточно? Или нужно принести справки?
Мышцы обращаются в камень, сковывающее напряжение вызывает онемение. Почему? Ответ ведь ожидаемый. Видимо, я не раздумывал над таким поворотом дел и не работал над его принятием. Упущение.
Молчание затягивается, как и зрительный контакт, от которого скоро заискрит, откидываюсь на спинку кресла.
— Хорошо, — мой голос звучит так, как хочу я, уверенно и расслабленно. — Именно это и есть ваше слабое место, госпожа Ридвон. Мне нужно будет проработать этот момент… Я планировал начать судебную тяжбу в начале следующей недели, но пока перенесу. А сейчас… можете быть свободны.
Адалин замирает и не двигается с места.
— Все. Можете идти. Выход найдете сами или… проводить?
— Не стоит, — цедит сквозь зубы, выпрямляется, гордо вздёргивая подбородок, и, развернувшись, быстрым шагом направляется к двери.
Хлопает ею так громко, что стёкла вздрагивают в оконной раме.
Некоторое время пристально смотрю ей вслед, чувствуя, как внутри начинают взрываться вулканические гейзеры, доводя меня до какой-то дикой точки кипения.
