Я не выдерживаю. Эта девка доведет меня когда-нибудь.
Заходу в туалетную комнату, бросаю папку. Открываю кран и плескаю холодную воду в лицо, ледяные брызги приводят в чувства. Я едва сдерживаю магию, которая рвётся наружу.
Как ей это удается?
Удивленно смотрю на растворяющуюся в венах раскалённую лаву.
Дурная девка! Что ж, проверим насколько вас хватит, Адалин Ридвон. Срываю полотенце и вытираю руки, хватаю папку и выхожу в коридор.
В дверях я сталкиваюсь с Эстосом, который всё ещё почему-то ошивается возле Ридвон.
— Работы мало? Бегом на место, — рычу сквозь зубы, прожигая взглядом.
— С-слушаюсь, господин Кан, уже лечу, — довольно прытко испаряется из поля моего зрения.
Передёрнув плечами, захожу в кабинет. Обхожу сидящую на стуле Ридвон, бросаю папку на стол. Опускаюсь в кресло.
Девушка поднимает на меня взгляд, полный превосходства. Как же щекочет нервы насмешливость в них. Я вижу перед собой вовсе не ту особу, которую узнал ещё неделю назад, пусть и ещё не так близко.
— Итак, леди Ридвон, — тянусь и беру нужные бумаги, начиная их перебирать. — Как и говорил ранее, я вызывал к себе вашего отца и мачеху. Изучил всю подноготную семьи Бартон. Доказательств более чем достаточно. Единственное, в чем я должен быть уверен, мне нужно, как бы вам сказать… запастись некоторыми аргументами. На случай, если дело пойдёт не в то русло. Мы и там должны подстраховаться. Понимаете?
— Да, разумеется. Я внимательно вас слушаю, господин Кан, — уверенно отвечает.
Но насмешка сходит с её красивого лица, и появляются эти знакомые обеспокоенность и растерянность, но и это мне не нравится. Она не должна проявлять слабость, если хочет утереть нос своей мачехе.
— Хочу напомнить, что я ваш адвокат и должен вам доверять, поэтому, прежде чем ответить, подумайте хорошенько, мне нужна правда, от этого зависит благополучие вас и вашей дочери.
— Я поняла.
Отрываю взгляд от её невозмутимого лица, но внимание ловит тонкие женские пальчики, вцепившиеся капканом в ридикюль. Значит, всё-таки нервничает.
Смотрю в бумаги.
— Итак, вы говорили, что к вам приходил Тарсон Вилсон. Он запретил вам говорить о нём на суде. Как думаете, почему?
— Боится за свою репутацию, — констатирует очевидное.
— Верно, — отодвигаю бумаги и сплетаю пальцы в замок, — ответьте мне на такой вопрос, леди Ридвон, — смотрю прямо в распахнутые глаза, — господин Тарсон, он отец вашей дочери?
Адалин каменеет, а грудь замирает, пропустив выдох, отчего лицо заметно розовеет, а взгляд затуманивается, губы смыкаются в плотную линию, теряют цвет, как и белеющие от напряжения пальцы. Верный признак, что я застал её врасплох своим вопросом.
