Моё лицо меняется и становится каменным. Одновременно заставляю себя расслабиться, наклоняюсь вперёд, прошивая Лансет острым взглядом. Замедляюсь, видя, как дрожит вена на её шее. Не зря она волнуется. Задушу собственными руками, если посмеет…
— Ты не с того начала, моя кузина, — говорю вкрадчиво каждое слово.
Она задирает подбородок, смотрит слишком смело, чтобы выйти отсюда невредимой. На что рассчитывает?
— Вы о чём, Фоэрт? Не думайте обо мне дурно, мои намерения самые благочестивые.
Хочу залезть в её мысли и сжечь их. Я ощущаю, как жар оплетает мою шею и грудь огненными кольцами, стягивает и становиться трудно дышать.
Она что-то знает. Эта мелкая дрянь что-то вынюхала.
— Я рассказала вам в своих чувствах, теперь буду ждать ответных чувств от вас, господин Кан. Это всё, что я хотела сказать, — её губы расползаются в той самой ядовитой улыбкой, которая отравляет кровь.
Я сжал руки в кулаки, борясь с желанием не стиснуть пальцы вокруг её шеи, и вытрясти всё из неё.
Сзади послышались шаги.
— Молли, как ты долго! — надула губы Лансет, в то время как я продолжал прожигать эту ведьму взглядом.
Служанка поставила поднос и тут же отошла, косясь в мою сторону.
— Составьте мне компанию, мой дорогой кузен. Такой момент редкий, я даже рада, что машина сломалась рядом с вашим замком. Вы совсем не появляетесь в нашем доме. А мне и моему отцу хотелось бы почаще видеть вас.
Лансет взяла чашу и, просверливая меня взглядом, отпила из нее.
Я резко поднялся.
— Вы куда? — вскинула взгляд.
— Вызвать машину, — процедил и направился в кабинет.
В голове билось штормом только одно. Откуда ей, чёрт возьми, это известно? Известно то, о чём бы я хотел забыть навсегда. Вырвать, уничтожить и сжечь из своей памяти.
Захлопнув дверь, прошёл к письменному столу. Жуткие тени поползли по стенам, когда комнату озарил огонь, растекающийся по моим ладоням, трепыхаясь языками пламени на кончиках пальцев. Я взял трубку телефона и сжал так сильно, что она хрустнула.
Перед глазами возникло самодовольное лицо Лансет. Я прищурил взгляд, смотрел перед собой и видел только её. Она не могла об этом узнать — это невозможно. Из груди поднимался шквал ярости. Впервые она была неконтролируемой.
