Кажется, я снова в ловушке. Фоэрт Кан всё спланировал, хотя вряд ли — такой мужчина получает всё по щелчку пальцев, в любой момент, когда захочет, для него не существует никаких преград.
— Отпустите меня, — наверное, это крик отчаяния от собственных ненужных чувств, которые захлестывают меня всё сильнее. — Я не понимаю, что вам нужно от меня, господин законник, вы ведь не обделены женским вниманием, в вашем окружении есть более видные особы, такие, как Паулина Лансет, которая ходит в компании вашей матушки к вам в дом.
Боже, что я говорю! Очнись, Адалин!
Только уже поздно.
— Паулина… моя… по факту родственница, приходится мне кузиной…
Я сглатываю, но мысли разбегаются, стоит Кану склониться к моим губам, обжигая чувствительную кожу тёплым выдохом.
— Отпустите меня, — повторяю холодно каждое слово.
— Хорошо, — отвечает Кан и, вместо того чтобы отстраниться, обхватывает затылок и впивается в мои губы.
Дерзкий, горячий и страстный — таков его поцелуй. Фоэрт запускает пальцы в собранные назад волосы, придавливая к столу, вынуждая задохнуться и задрожать под тяжестью его тела. Мне всё же приходится ухватиться за его плечи, ладони взмокли, проскальзывая по гладкой ткани рубашки. Мурашки бегут по коже, когда горячее дыхание Кана обжигает влажные от поцелуя губы. Голова кругом. Запоздало ощущаю его руку, скользнувшую по моему колену, пробираясь под подол платья. Я судорожно выдыхаю, пытаясь отстраниться, но замираю — мужские пальцы отодвигают тонкую ткань нижнего белья и касаются чувственной плоти, движение горячих пальцев пускает по телу разряды тока. Неуклюже пытаюсь сжаться, но Кан наклоняется вплотную, вынуждая обнять ногами его бедра, которые я тут же судорожно сжимаю и получаю не тот результат. Фоэрт прерывает поцелуй, шумно выдыхает и тут же подаётся вперёд, вновь перекрывая мне доступ воздуха, беря в плен мои губы, в животе немеет, когда в меня упирается твердый бугор. Ласка губ сменяется возбужденным грудным стоном…
Яркая вспышка света. Жар охватывает с головы до ног, желание захлестывает такой силы, что я пугаюсь, раскрываю глаза и…
— Боже! — выдыхаю, когда вижу, как по плечу Фоэрта Кана скользнуло пламя, растекаясь по венам, раскаленным добела.
Фоэрт Кан застывает, медленно отстраняется.
— Чёрт, — слышу ругательства, огонь медленно гаснет, а я даже не могу пошевелиться, видя во второй раз, как в этом мужчине пробуждается магия. Вызывая страх с примесью первобытного восхищения. Кан несколько секунд смотрит мне в глаза, он тяжело дышит, и я так дышу, в унисон с ним, огонь в радужках остывает, оставляя затуманенную остатками возбуждения холодную глубину, и отстраняется. Становится сразу зябко.
