Наверху было идеально чисто. Такое ощущение, что здесь замешана магия, хоть это запрещено в быту, но Кан законник, может позволить себе. Тогда действительно зачем ему нужны слуги? Этот вопрос опять навёл на волнительные мысли. Зачем я ему здесь?
Закончив работу, спускаюсь вниз. Кери ещё спит, решаю её пока не будить, тихонько захожу и задёргиваю шторку, закрывая закатные лучи, которые падают на личико малышки.
Доделав некоторые дела внизу, я снимаю передник, вешаю на спинку стула и, собираясь с духом, покидаю зал. На цыпочках прохожу по коридору к кабинету. Несколько минут стою у двери. За ней тихо. Ни скрипа выдвигаемого стула, ни шороха пера, скользящего по бумаге, не слышно. Может быть, господин Кан куда-то отлучился, а я даже не заметила?
Приободренная этой мыслью, стучусь.
— Заходите, — раздаётся приглушенный голос.
Осторожно берусь за ручку — дверь легко поддаётся, пускает меня внутрь. В кабинете пахнет так же, лимонным деревом и сладковатым ароматом лака для мебели.
— Проходите, Адалин.
Кан выразительно хмурит брови, показывая, что был на чём-то сосредоточен, прежде чем вошла я.
Он и в самом деле держал в руке перо, а теперь отложил его, когда я приблизилась. Взгляд Фоэрта бегло проходится по мне.
— Вы одни, где Кери? — откладывает бумаги.
Сердце вздрагивает при произношении имени дочки из уст этого мужчины.
— Она днём уснула, сейчас в комнате.
— Там же неудобно, в следующий раз положите её на диван в любой из комнат.
— В этой комнате Кери комфортнее и привычнее, — отбиваюсь я.
Фоэрт Кан скептически кривит губы, а потом откидывается на спинку кожаного кресла, тянется к ящику письменного стола. Открывает его и достаёт какой-то конверт.
— Вот, возьмите, это вам, — протягивает конверт мне, дожидаясь, пока я его приму.
— Что это?
— Берите.
Принимаю довольно пухлый конверт, под пальцами отчётливо прощупывается пачка купюр. Довольно плотная пачка. В горле встаёт ком.
— Это ваше жалование, — поясняет, видя мою растерянность.
— Спасибо, — только лишь отвечаю, шумно сглатывая в создавшейся тишине. — Я пойду.
— Подождите. Странно, я почти привык, что вы всё время убегаете, — догоняет голос, в то время как Фоэрт не двигается, золотистые лучи, падающие из большого окна, играют бликами в рыжине волос. — Но хотелось бы узнать, почему вы вчера убежали? Испугались моей матушки? — во взгляде мужчины читаются любопытство и коварство.
— Нет.
— Тогда… — поднимается с кресла, — Паулину Лансет?
Дрожь проходит по всему телу от его напряженного вкрадчивого голоса.
