— А ну, куда руки свои поганые протянул? — рык Волкова заставил меня вынырнуть из мыслей. Тот держал за шиворот оборванного мальчишку, который сразу же начал канючить и весьма активно вырываться. — Я же сейчас тебя до ближайшей мясницкой колоды оттащу и без руки останешься, поганец.
— Кого обокрасть хотел? — деловито спросил я, не собираясь вмешиваться в экзекуцию, даже, если он пацану действительно руку сейчас отрубит. Закон был прост, знаменитый «Судебник» еще не создан — поймали на воровстве, будь добр ответь, да не просто так, а кистью своей заплати материальный и моральный ущерб.
— Тебя, княжич, — думал, что сможет до пояса с заборчика вон того дотянуться, — интересно, а он умеет вообще улыбаться?
— И зачем ему мой пояс? — я даже удивился. — Кошеля я с собой не брал, если только ему сам пояс приглянулся? Ну тут не думаю, что я не заметил бы, как с меня пояс снимают.
— Пусти, дяденька, — продолжал канючить оборванец. — Не хотел я ничего красть, показалось тебя.
— А ну и верно, показалось, так я перекрещусь, чтобы впредь не казалось, — Волков слегка встряхнул его, и тут ветхая ткань не выдержала, и мальчишка повалился на землю, а в руках Волкова остался клок тряпки. Не дожидаясь, когда его обидчик с лошади соскочит, чтобы снова его поймать, пацан вскочил и побежал мимо торговцев, петляя как заяц. Волков же усмехнулся, и свистнул ему вслед, что заставило воришку только припустить еще быстрее. — Надо было рынд тебе с собой взять, княжич, тогда не пришлось бы вспоминать, взял с собой кошель или нет.
— Ну, ты прекрасно справился, — я задумался. — А принесешь присягу лично мне, а, Сергей Волков?
— А и принесу, — он махнул рукой, словно шашкой. — И что будешь со мной делать?
— Рынд у меня всего четверо, и те… ну сам видишь, молодые еще, учить их и учить, как за княжичем ходить нужно. Пятым будешь.
— Великий князь не обрадуется…
— Он и моему отказу уходить с Угры не обрадовался, ничего, обойдется, — я очень сильно на это надеюсь, очень-очень сильно. — Ну а сейчас домой, а то спина у меня разболелась шибко. Надо будет понемногу каждый день выезжать, чтобы снова к седлу себя приучать. — Мы выехали с рынка, когда я покосился на едущего рядом Волкова, прошептав. — М-да, Иван-царевич, и серый волк, все-таки сказки хоть в чем-то, но правы. Н-но, пошел родимый, — и послав коня рысью, теперь уже с трудом удерживаясь в седле, я направил его к виднеющемуся даже отсюда Кремлю.
Катерина
