Приказа двигаться дальше пока не было, и мы расположились в тенечке на опушке. Многие завалились спать, а то когда еще шанс будет, Ррагат с компанией, как обычно, засели за карты, Пира бросила на меня очередной призывный взгляд, я сделал вид, что его не заметил.
Убедился, что никто меня не видит, и отошел в сторонку — поговорить с домом.
Я понимал, что капризная система связи, установленная в меня тиззгха, может просто не заработать, как это было во время нескольких предыдущих попыток, но что мне еще оставалось? Давно не слышал Юлю, хотел узнать, как у них дела… а ждать, пока эта фиговина включится сама, можно до морковкиного заговения.
Я уселся под деревом, скрестив ноги, точно буддийский монах, и вынул из кармана черно-белого пингвина, которого захватил в качестве талисмана — вдруг он принесет удачу. Глубоко вздохнул, и закрыл глаза, чтобы напрячь то, что не было мускулом, не было даже органом моего тела.
Тишина окутала меня мгновенно, от радостного недоверия я похолодел.
— Егор, привет, — сказала Юля. — Куда пропал? Все нормально?
— Да, цел и здоров! — мне хотелось петь и танцевать: ура, все получилось сразу. — Рассказывай, как вы там!
— Вот, окрошку сделала только что. Сашка попросила.
При слове «окрошка» у меня случилось непроизвольное слюноотделение, как у собаки Павлова… Еще бы: ароматный укропчик только с грядки, молодые огурчики хрустят на зубах, зеленый лук, тонкий и сладкий, редиска, которая если хорошая, то вообще король всех овощей, сваренные вкрутую яйца, лучше деревенские, а не инкубаторские, колбаса — обязательно хорошая, не из бумаги, без жира, а еще лучше ветчина, самая постная, которую можно найти, и все это залить квасом, таким холодным, что когда он попадает в рот, то сводит зубы… Навернуть тарелочку, особенно в жару — невероятное удовольствие, в животе не только полно, но и прохладно.
Пища богов… эх, если бы прибор тиззгха мог еще и транспортировать еду!
— Так она дома? — спросил я.
— Да, отпустили на несколько дней. Процедуры закончились, она в порядке. Поговоришь с ней?
— Конечно!
В ушах у меня раздалось сопение, а потом самый любимый на свете голос сказал:
— Привет, папа.
— Привет, дочка, — отозвался я. — Ты как?
— Я ем. Окрошку, — сообщила Сашка. — Я помогала маме ее готовить!
— Молодец.
— А ты когда вернешься? — она говорила весело и легко, и я легко мог представить ее здоровую, румяную, с растрепавшимися светлыми волосами.
— Скоро, — ответил я, сглатывая.
