Удар в локти привел меня в себя, я понял, что лежу, и что автомат выпал у меня из рук.
— Суки… — я потянулся к нему, но чужая нога опустилась мне на запястье, пригвоздила руку к мостовой.
От тяжелого пинка хрустнули ребра, но я все же ухитрился вцепиться в приклад. Ощутил его гладкость, а в следующий момент на меня обрушился настоящий град ударов — бедра, спина, шея.
Последним усилием сумел перевернуться на бок, свернуться в клубок.
И проваливаясь в черный колодец беспамятства, я словно вновь услышал пение брианских детей, заунывное, печальное, пробирающее до холодной, спазматической дрожи во внутренностях…
* * *
Очнулся я на своей койке в концлагере, и в первый момент не понял, где я.
Башка гудела, болело не то что все тело, а каждая клеточка, от пяток до затылка. Любое движение отзывалось судорогой в ногах, прострелами в спине, еканьем в голове. Соображал я с большим трудом.
Открыв глаза со второй попытки, я обнаружил Макса, и все вспомнил.
— Живой, и это чудо, ха-ха, — сказал он. — Как изрек Диоген — краше в бочку кладут. Когда бриан тебя притащили, я думал, что ты вапще труп… Разве что дышишь почему-то.
Я провел языком по губам, ощутил соленое, и принялся себя ощупывать — руки двигаются, ноги шевелятся, и это значит, что позвоночник в порядке; синяки на ребрах, на предплечьях и на физиономии, но это дело житейское, а вот не отбили ли мне почки, я узнаю чуть позже, когда доберусь до сортира.
Я ухитрился сесть, несмотря на головокружение, и тут сообразил, что кроме Макса в комнате все наши, от Дю-Жхе до троицы веша.
— Что… — выдавил я. — Все еще думаете, что я на них работаю? Что я предатель?
Почти все отвели глаза — ну да, тебя избили до полусмерти, дружище, но это может быть хитрым трюком, инсценировкой, или ты отказался исполнить какой-то очередной приказ хозяев.
Всякое может быть.
За дверным проемом, лишенным двери, началась какая-то суета, послышались возбужденные голоса, и в нашу комнату шагнул Две Звезды.
— Все к стенам! — рявкнул проскользнувший за ним узкоглазый конвоир. — Быстро.
Звали его Пять Листьев, и был он, если переводить в наши термины, страшим охраны.
— Это не нужно, — сказал Две Звезды. — Никто из находящихся здесь не в состоянии навредить мне, и даже если он возымеет такое желание, то сплетения судьбы ему не позволят.
Наши повскакали с коек, но я упрямо остался сидеть — я не был уверен, что смогу удержаться на ногах, да и совсем не хотел тянуться по стойке смирно перед правителем бриан. Накажут — да и фиг с ним, дело такое, что они могут сделать мне такого, чего еще не сделали?
