— Я не все помню, о чем ночью говорила.
Стоит мне это сказать, и Тим напрягается. Чувствую это, и сразу хочется его успокоить. Поэтому торопливо выпаливаю:
— Я тебя действительно люблю. До сих пор. И помню, что ты ответил мне взаимностью. — Цепляю ногтем тыльную сторону его ладони. — Или мне приснилось?
Делаю над собой усилие и поворачиваюсь к нему лицом. Руки Азарина соскальзывают с моей талии чуть ниже. Вот же нахал. Зато мой…
— Не приснилось.
Мне кажется, впервые за все время я вижу его настолько серьезным. Если не брать в расчет тот случай в машине, когда он признался мне в том, что чуть не переспал с Янкой.
Ну вот зачем я сейчас об этом вспомнила? Между ними же ничего не было.
— Вслух скажешь? — перехожу на шепот и привстаю на цыпочки.
— Люблю. Ты плакала ночью, я испугался на самом деле.
— У меня бывает иногда. Когда много нервничаю, могу устраивать во сне истерики.
— Он тебе ничего не сделал?
— Нет. Мы поговорили. Я не могла просто сказать ему «пока», понимаешь? Он не заслуживает такого отношения. Паша — хороший человек, но не мой.
Чувствую, как у Азарина плечи напрягаются, да и сам он ощетинивается. Старается не показывать, но я его прекрасно знаю. Поэтому без вариантов. Он злится. В бешенстве, можно сказать, оттого, что я назвала Воронина хорошим человеком, да и вообще говорю о нем тепло.
Не важно, что вчера Пашка мне наговорил. В глубине души понимаю, что я это заслужила. Нужно научиться брать на себя ответственность и ставить точку, не доходя до грани. А я, я ее по-детски переступила и спряталась в панцирь.
— Но его я не люблю, — продолжаю, прижимая ладошку к обнаженной мужской груди. Да-да, Азарин не счел нужным надеть футболку. — Никогда не любила.
Воздух после моих слов электризуется. Становится густым и влажным. Одно неверное движение, и долбанет.
Тим подтягивает мою руку к своей груди, а потом переплетает наши пальцы. Чуть дольше обычного задерживает взгляд на фалангах. Я почему-то сразу думаю о кольце, с которого в этот раз начался наш раздор.
Он не улыбается и не злится, вроде. Сейчас считать его эмоции мне, кажется, не под силу. Я выдохлась. Такой короткий разговор, но столько энергии он из меня вытянул. Самое время рухнуть на пол, потому что коленки подкашиваются, да и ноги ватные. Одно спасает — мы стоим слишком близко. Что бы сейчас ни произошло, он меня поймает.
— Прости меня.
Тим в сотый раз просит прощения. Так и не понял, что я еще тогда его простила, глупый. Простила и не смогла нормально это озвучить. Это даже не гордость была, а страх. Все чего-то боялась. Себя, наверное, больше всех в этой жизни я боюсь саму себя.
