Время голода окончилось. Дама заняла свое прежнее место в обществе. Ксанфос заболел. Не слышно было больше на улице его шуток. Скрипка молчала. Покинутый друзьями, он умирал. В это время добрый епископ, о котором упоминалось выше, увидел сон. К нему явился посланник с неба и повелел ему отправиться на такую-то улицу, в такой-то дом, где живет человек по имени Ксанфос, потому что Господь хочет оказать ему милость.
Проснувшись, добрый епископ тотчас отправился исполнить повеление Господне. Он вошел в каморку Ксанфоса, походившую более на собачью конуру, чем на жилище человеческого существа.
«Ксанфос, – обратился он к нему, – Господь Иисус Христос послал меня к тебе с доброй вестью». – «Ко мне?! – вскричал Ксанфос, – ваш Бог послал вас ко мне? Нет, это невозможно, вы ошибаетесь! Я Ксанфос, скрипач, самый жалкий, ничтожный, оставленный Богом человек, который делал зло всю свою жизнь».
Тогда набожный епископ напомнил Ксанфосу (это было открыто ему во сне), как однажды он отвратил от греха одну из своих ближних, готовую поддаться искушению, как кормил ее в продолжение стольких недель, подвергаясь опасности самому умереть от голода; затем он добавил: «Послушай, это Господь повелел мне сказать тебе: благодаря тому «стакану холодной воды», который ты дал одной из искупленных Им созданий, ты не будешь лишен твоей награды. Грехи твои простятся тебе». И Христос также сказал: «Сегодня будешь со мной в раю».
Случилось так, что Ксанфос умер в тот же день. Его сердце разбилось. Но не от горя, а от неизмеримой радости, от счастья, восторга и изумления, которое он испытал, слушая добрую весть о том, что Господь Славы признал и принял единственное доброе дело всей его жизни.
«Что сделаете для одного из малых сих, сделаете для меня». Не в древние времена, а очень недавно, в Гайд-Парке в Лондоне в один удушливый, знойный день лежала под деревом бедная овечка. Она изнемогала от жары, тяжело дышала и положительно умирала от жажды. Уличный мальчишка, весь в лохмотьях, стоял возле нее на коленях; слезы струились по его щекам, оставляя следы на грязном лице. Он несколько раз бегал к ручью, набирал воды в свою шапку и пытался поить овечку; он смачивал ей глаза и ноздри, пока животное не проявило слабых признаков жизни. В то же время мальчик обращался к овечке с ласковыми словами, которые, вероятно, сам когда-то слышал из уст своей матери. Одного из прохожих, по-видимому, позабавила эта сцена. Он остановился и сказал ему: «Тебе, кажется, очень жаль это животное». Мальчику обидно стало от насмешливого тона прохожего. Он вспыхнул и ответил голосом, в котором слышались слезы: «Это овечка Божия». Прохожий что-то пробормотал и удалился…
