В одной из зал Луврского музея в Париже находится знаменитая картина Рафаэля, изображающая Св. Маргариту, попирающую дракона. Это – воплощение совершеннейшей чистоты. Святая изображена во весь рост. Ее обнаженные, белые, как снег, ноги покоятся на отвратительном чудовище, побежденном ею; оно извивается от бешенства и боли. Ни ядовитое дыхание, ни острые когти животного не могут повредить ей. Она точно и не знает, какая нечистая, жестокая тварь находится под ее ногами. Ее ясный взгляд обращен не к небу – она смотрит прямо перед собой, она видит что-то, чего горячо желает, к чему смело и решительно подвигается. Ни малейшего следа грязи на ее ногах и на белой одежде, несмотря на то, что она касается липкой брони гнусного чудовища.
Я вижу в этой картине символ того дела, которому мы имели счастье служить, я вижу, как оно подвигается вперед к победе над ужасным злом.
Первое, что побудило меня взять это дело в свои руки, было предложение нескольких врачей которые, к чести их будь сказано, энергично боролись против введения в Англии регламентации разврата. Работая в этом направлении, они пришли к заключению, что для достижения цели нельзя ограничиваться аргументами, основанными исключительно на науке, как бы ясны они ни были. Они поняли, что женщины должны избрать представительниц, которые бы протестовали в парламенте против оскорбления, нанесенного им; надо добиться прекращения страшной несправедливости. Женщины главным образом страдают от этой Наполеоновской системы, которой так восторгаются наши законодатели, а потому им самим следует действовать.
Высадившись в Дувре в 1869 г., после одного из наших путешествий, мы узнали, что одна партия деятельно стала работать в парламенте за успех ужасного дела, воплощения тьмы и жестокости. Люди эти пользовались жаркими августовскими днями, или, вернее, ночами, когда зал заседаний обыкновенно пустует, к тому же большая часть членов Парламента была еще очень мало осведомлена о том, в чём собственно состоит предлагаемая мера.
Три месяца, последовавшие за этим известием, были для меня сплошным страданием. Я не могу рассказать, до чего я была несчастна. Борьба и испытания последующих лет показались мне ничтожными в сравнении с этим первым столкновением с жестокой реальностью и со страхом, охватившим меня при мысли, что мне придется вступить в борьбу с этой реальностью.
Подобно Ионе, который не мог решиться взять на себя миссию, поручаемую ему Богом, «я скрывалась от присутствия Господа».
