Господи! Кто может пребывать в жилище Твоем?
Кто может обитать на святой горе Твоей?
Тот, кто ходит непорочно и творит правду,
И говорит истину в сердце своем;
Он не клевещет языком своим,
Он не делает зла подобному себе,
И не бросает оскорбления на ближнего своего,
Он презирает презренного,
Но он славит тех, кто боится Господа,
Он, когда клянется даже злому, не изменяет.
* * *
Многие, вероятно, с ужасом вспоминают зимние наводнения, случавшиеся часто в Оксфорде в то время, о котором я пишу. Давно уж, я думаю, не существует мельниц, шлюзов и других препятствий, заграждавших прежде реку Айзис. Лихорадки, причиной которых были стоячие воды, исчезли. В то далекое время Оксфорд представлял из себя зимой островок, и вместе со своими башнями и колокольнями, отражавшимися в воде, напоминал несколько Венецию. В январе 1856 г. муж мой пишет: «Вчера весь день лил дождь, и сегодня сыро и холодно. Можно сказать, что после захода солнца атмосфера Оксфорда походит на атмосферу колодца, но все же это лучше, чем испарения болот, образующихся после того, как спадут воды. Тогда является чувство, что только очень здоровый, крепкий организм может противостоять действию этих миазм».
Здоровье мое ослабело. У меня стала время от времени появляться лихорадка. Иногда мы совершали прогулки в экипаже по высотам, окружавшим город. Чтобы добраться до них, нужно было ехать некоторое время по высокому шоссе; по обеим сторонам его находилась вода, что напоминало Голландию с ее плотинами. С высоты наш университетский город, встающий среди затопленных равнин, представлялся чрезвычайно живописным. Звон большого башенного колокола проносился над тихими дремлющими водами и доходил до нас. Торжественный, звучный, гармоничный и нежный, звон этот трогал и волновал, как голос человека, возвещающего приближение ночи. Невольно вспоминались слова Данте:
«Мнится, будто отдаленный звон плачет, потому что день уходит».
Я простудилась, и у меня сделался ревматизм. Пришлось на время покинуть Оксфорд. Это было в 1856 г. Я отправилась с детьми к моим родителям в Дильстон, где решила провести несколько месяцев. Муж мой присоединился к нам, как только его освободили от обязанности экзаменатора, для которой он был приглашен в Лондон. Письма его во время нашей недолгой разлуки указывают на замечательное духовное развитие, которого он достиг за это короткое время. Иногда нам это дается перед приближением какого-нибудь испытания, какого-нибудь горя. Он чувствовал тогда, что счастье наше не будет продолжаться вечно.
