– Господи за что?
– Раньше ты о боге не часто думал, редко о нём вспоминал. Это всё гордость твоя и умничание. Ты думал, что ты умнее других.
– У меня и так уже всё отобрали…
– Получается, что этого недостаточно, чтобы наказать тебя справедливо.
– Справедливо? Разве другие не плутовали, не воровали в твоём окружении?
– И воруют, и плутни всякие творят – ты прав; но они как-то ладят между собой, держаться заодно; а ты одиночка, тебе некому помочь.
– Ты, помоги мне.
– Нет. Не могу. Их много, а ты один. Когда обсуждали твой вопрос – никто за тебя не вступился, даже добряк Скалогром молчал. Знаешь, я тут вспоминал о тебе и пришёл к мысли, что ты особенно в последнее время мало признавался в любви ко мне; другие же по несколько раз на дню проявляют ко мне самые преданные чувства и в словах и в делах.
– Стоит ли верить льстецам?
– Не стоит; и всё же… Прощай… Наверно…
Даниил ещё две недели сидел в темнице, потом за ним пришли. Открылась дверь. Вошли четыре воина. Даниил их не знал. На его глаза повязали повязку из чёрной ткани, на руки надели цепи. Выведенному из темницы Даниилу, помогли сесть на лошадь. Даниил спросил:
– Куда меня повезут?
– Не велено тебе говорить об этом, – ответил воин, надевавший ему повязку на глаза.
Поехали. Весь путь Даниила был в полной темноте. Ему не снимали повязки даже, когда он и его охранители останавливались где-нибудь для отдыха или на ночлег. И когда его кормили и водили по нужде, ему не открывали глаз. Ехали больше трёх недель.
По звукам Даниил догадался, что заехали в какой-то двор. Скрипнула дверь, послышались шаги.
Один воин, сопровождавший Даниила, сказал:
– Вот, тебе привезли гостя, велено держать его крепко в заточении. А это тебе от Ярослава за выполнение работы. Воин бросил мешочек с мелкими серебряными арабскими монетами. Хозяин дома, вышедший на крыльцо, легко поймал звенящий мешочек. Это был здоровый сорокалетний мужчина, кудрявый с большой густой бородой и глубоко посажеными глазами, волосы у него были тёмные с редкой проседью. Звали его Медыня.
– За что он наказан? – спросил он.
– За гордость, – ответил ему воин, бросивший монеты.
– Гордость. Здесь я много таких видел гордецов. Здесь они становятся смирными и жалкими. Повязку ему не снимать?
– Как хочешь. Нам было велено его довезти в темноте; а теперь он уже в твоём распоряжении; так что делай с ним всё, что тебе вздумается.
– Стёпка, Иван! – крикнул Медыня.
Из дома выбежали двое слуг Медыни.
