Сан Саныч надел очки, взял в руки небольшой цветной снимок и внимательно в него всмотрелся.
— Нет, — протянул он фотографию Петру. — Но девки хорошенькие. Я бы вот этой вот запердолил, черненькой. А что?
— Меня, вообще-то, парень вот этот интересует, — Волков указал на Славу.
— Ну-ка, ну-ка, — Сан Саныч опять всмотрелся в снимок. — Ну что ж… на вкус и цвет, так сказать…
— Грохнули его намедни. А он вроде как с торговлей был завязан. Ну, и мне интересно, мало ли кто чего знает?
— Так вы же, Петр, по слухам, из органов ушли?
— Да ушел я, ушел. Тут другое.
— Личное?
— Не совсем, но… личная, можно сказать, заинтересованность есть.
— А что значит "с торговлей был завязан"?
— Да я и сам толком не знаю. Просто, похоже, что поставщиком он был, мелким.
— А что возил?
— Черт его знает. Может, вообще, продукты.
— Ну уж тут…
— Да это понятно.
— Всегда рад помочь. А как звали… усопшего?
— Слава. Я даже фамилии его, если честно, не знаю.
— Нет, — Сан Саныч еще раз всмотрелся в фотоснимок. — Нет, не встречал. Точно. Вы уж извините.
— Да ладно… И на том спасибо.
— Ну что? — Сан Саныч приподнял недопитую бутылку коньяку. — Будете?
— А вы?
— Не-ет, — дрогнувшим голосом сказал Сан Саныч. — Мне еще деньги считать.
— Ну, а у меня, — Петр взглянул на часы и поднялся со стула, четырнадцать минут до старта. У нас ведь, у космонавтов…
— Ну что ж, — Сан Саныч поставил бутылку на стол и протянул Волкову руку. — Успеха на орбите.
— Всего доброго, ~ Петр пожал руку и вышел из кабинета.
"Ладно, — решил он, сев в машину, чуть сдав назад и выруливая на улицу Ленина. — Хватит на сегодня, пожалуй. К Димке я завтра заеду. А там, глядишь, и другое что стрельнет…"
— Ну вот, она мне и говорит: "Вы знаете, Ванечка ваш очень болен". Я, естес-свенно…
— Минуточку, Толя, — Леон вошел на кухню и присел рядом с Лизой, которая, порозовев лицом после горячего душа и выпитого коньяку, запахнувшись в махровый халат, сидела за кухонным столом, уплетала салат и, блестя глазами, слушала историю. — Я прослушал, она что и замужем никогда не была?
— Да ма-ало того, — Анатолий округлил глаза, — она и хера-то живого отродясь в глаза не видела. А тут ей ребенка на целые сутки оставили… Мы возвращаемся, а она и говорит: "Ванечка очень серьезно болен". Ты представляешь? Ребенку года полтора, все вроде нормально, и вдруг эта старая… — пардон, Лиза, — сука заявляет и так, знаешь, безапелляционно, она же вроде как бабушка ему, ну, то есть он ей внучатый племянник или уж хрен знает кто, не суть, короче, она — Гога и Магога, а я, выходит дело, — плевки на ступенях. И вот она и заявляет: "Боюсь, что ребенка необходимо оперировать". Я просто на жопу сел. "Где?! — говорю. — Как? Что? Когда?" — "А вот, — она говорит и трусики с него снимает. — Видите?" Я смотрю и ничего понять не могу. А она — эх вы, дескать, родители… "Да вот же, — и на мошонку его показывает. — У ребенка моча не до конца отходит. Вот здесь скапливается. Вон как уже опухло, неужели вы не видите?"
