— Художник, между прочим, тоже не мужчина, — выглянул из-за его спины Анатолий. — Обнаженное женское тело для него лишь натура, достойная запечатления. В мраморе. Раздевайтесь, Лиза, раздевайтесь.
— Толя, — как бы невзначай обронил Леон, — а вы, кстати говоря, гонорею свою долечили?
— Фу, как неспортивно… — фыркнул мгновенно уничтоженный соперник и ушел на кухню.
— Леон притворил дверь ванной.
— Ну вот… — вышел из спальни одетый Рим. — А… ничего, если я потом тоже умоюсь?
— Вчера вы у меня позволения не спрашивали.
— Ну… то вчера, а то — сегодня.
— Послушайте, Рим, а как же так вышло, что вы в Душанбе вчера не улетели? — Леон направился на кухню.
— Да нет… все наоборот…
— Как это "наоборот"?
— Мне не лететь, а провожать нужно было. Родственника. Вот… он как раз вчера здесь и был.
— А мне показалось, что он никуда лететь не собирался. Что он вообще во Франции живет. Или я что-то не так понял? Зачем ему в Душанбе?
— Да нет… ох… — Рим присел на табурет, облокотился локтем яа стол и положил подбородок на ладонь.
— Стой! Не двигайся, — встрепенулся Анатолий, — так и сиди! Сейчас ваять стану. Знаешь, как будет называться? "Запоздалое раскаяние…" Ничего, а? Не, ну ничего?
— А откуда это у вас. Толя, бланш такой роскошный? — вертел в руках Леон опустевшую бутылку из-под коньяка.
— Да ты все равно не поверишь.
— Отчего же…
— Ну… пошел я пару дней назад умываться, будучи с похмелья. Пасту на щетку зубную выдавливаю, а она у меня из слабовольных рук — хоп! Я, естественно, на лету ее попытался подхватить, резко так наклонился, нервически, ну и… бровью о край раковины. Вон как теперь заплыло.
— Н-да?
— Я же говорил, что ты не поверишь. А это правда. Тем не менее.
— Ну, допустим похоже. — Леон поставил пустую бутылку на стол. — А зачем же яуж-' но было в одиночку вот это вот все выхлебывать?
— Да ладно. Там и было-то всего… Нашел чем попрекать. Сейчас сгоняю, у меня там вроде бы должно еще оставаться. Не мог же я вчера все бабки засадить.
— Мог. Не надо обманывать самого себя. Не надо стараться казаться лучше… — тихо произнес Рим.
— А сейчас узнаем, — Анатолий вышел в коридор, из которого спустя пару минут донеслось радостное:
— Не-а, я ж говорил, что не мог. Только они в говне каком-то…
— Грязные деньги, — тихо произнес в пространство Рим. — Такими расплачиваются с торговцами оружием.
— А говорят… — Анатолий встал на пороге кухни, обнюхивая перепачканные в чем-то липком купюры и морщась, — говорят, деньги не пахнут.
