— Вот мы с ней, сироты, теперь и бобылим, — сказал дядя Миша и невесело, но с такой любовью улыбнулся ей.
— Не надо, дядя! — строго остановила она, и наступило молчание— долгое, полное мыслей, а может быть, и родных лиц, и Дима боялся шелохнуться, чтобы не помешать им вспоминать. Он и не помешал, он понял это, когда она коротко вздохнула и сказала — Пойдем распилим бревнуху. У нас тут пила спрятана.
— Вы здесь не первый раз?
— Первый? Раз шесть уже бывали.
Под вжиканье пилы он думал обо всем и ни о чем; откатывая кругляки, мельком ловил ее взгляд: она стояла, опираясь на прогнувшуюся пилу, смотрела поверх леса в уже вечереющее небо. «Неужели день прошел?» — подумал Дима с сожалением. Да, от елей тени длиннее, сочнее, с озера из дальней протоки опять надвигается стена тяжелого тумана. Трубный клик донесло от соседнего озера, второй и еще раз. «Тише!» — сказала девушка, и он увидел лебедей. Они сделали круг над поселком и вписались, снижаясь, в темную воду и заскользили, озираясь, — матово-белые, крупные два и серые неказистые позади еще два: семья, родители и двое подростков. Они сплылись и держались на месте, настороженно приподняв головы. Лес, камни, камыши, озеро — все стало иным, прекрасным и настоящим, вот чего не хватало этому месту для законченности. У Димы перехватило дыхание, он невольно поймал ее за руку, сжал тонкое запястье. Лебеди всполыхнулись, разбежались по воде, мощно ударяя крыльями, и взлетели. Там, в вышине, самец торжествующе или негодующе кликнул «клинч! клинч!» и повел семью по высокому кругу, замкнул его на закате розовым взмахом и увел за гору.
— Вот это да! — выдохнул Дима.
Он отпустил руку Нины; ее глаза блестели, как и его, говорить стало незачем. Они стояли и смотрели на озеро, на байдарку, неслышно выплывающую из протоки, на белое отраженье Веги, лежащей на носу.
Райнер вытащил байдарку и пошел в гору. У костра он бросил на землю селезня.
— Нашли протоку? — спросил дядя Миша.
— Нет.
— Лебедей-то видали? Только счас были.
— Видал.
— Семья. Что-то припозднились с выводком. Здесь они не живут, а по Воньге гнездятся. Раньше много было.
Дима и Нина подошли к ним.
— Вот это красота! — сказал Дима.
— Тут приезжал один из Москвы, года четыре будет, бил их, восемь штук застрелил, а зря: ни одного не вывез — протухли.
— Таких надо убивать, — жестко сказал Райнер.
Дядя Миша посмотрел на него внимательно.
— Убивать, конечно, нельзя — не собака же, а наказывать надо.
