Они выпили и закусили салом. Диму слегка затошнило.
— Мне хватит, — сказал он.
— Ничего, пройдет и по второй! — Парень чокнулся и заглотнул теплую водку, покривился.
Райнер вернулся свежий, бодрый, расческой поправил косой пробор, сел.
— Догоняйте, — сказал парень. — Штрафную.
— Не пью.
— Не пьет тот, кому не подносят. Ну, поехали!
— Не пью я.
— Пятьдесят грамм для вас на глоток. Уважьте, я угощаю!
— Я не пью.
В третий раз это прозвучало предостережением. Парень растерянно поболтал водку в стакане, зло крякнул, опрокинул в рот, задвигал кадыком. Потом шумно выдохнул, отер губы, оглядел всех подозрительно. Дима заметил щетинку мокрую на губе, немытые космы за ухом, опустил взгляд. Парень схватил с газеты помидор, сочно откусил, зажевал.
— Сука ты, — сказал он Райнеру гнусаво, ненавистно.
Райнер не изменился, только щеки отвердели, стали как доски, поднялись, уперлись в парня маленькие зрачки.
— Что еще? — спросил он тихо. — Чтоб через минуту на столе было чисто.
— Чисто?! Нашел холуя, да я таких…
Парень схватил бутылку, Дима привстал, но парень стал запихивать пол-литра в карман, губы его прыгали.
— Да я такую интеллигенцию видал в гробу, мы найдем с кем посидеть, мы вас понимаем, мы вас… — Уже в коридоре заматюгал-ся во весь голос, сплюнул, ушел.
Тогда Дима услышал непрерывное негромкое рычание под столом, увидел зелень за грязным стеклом, непроницаемое лицо Райнера. Он стал вытирать столик. Райнер опустил раму до конца и начал стелить постель. Сквозняк гулял по купе, шевелил волосы.
— Вот с этим аккуратней: оптика. — Райнер показал на дюралевый ящик, обтянутый брезентом.
Собака повозилась и легла, затихла.
— Я лягу на верхней. — Райнер одним броском взлетел вверх. Он сидел, свесив сильные ноги в тренировочных синих брюках, и смотрел в окно.
Диме хотелось чаю, но он не решался выйти в коридор: может, парень стоит там, ждет, с кем связаться? Дима тоже стал стелить, хотя было рано. Он не знал, о чем говорить с Райнером. Когда он ездил с ребятами, они знали, о чем говорить, смеялись, пели.
За окном тянулись скучные места: Подмосковье, дачки, платформы, шлагбаумы — все сто раз виденное. Поэтому и мысли болтались тоже скучные, полумысли, горечь во рту, сухость в горле. Надо было еще этому с водкой впутаться, хотя он хотел по-хорошему, но… «В одиннадцатом веке водку не пили, пили меды и брагу, пиво варили, впрочем, это у исландцев, а у русских? Мама говорила, что отец пил тоже, все пьют, у нас и везде, а Райнер не пьет. Это плохо?»
