Музей авторитетов
На следующий день Майков и Екатерина Ивановна отправились на прогулку. Недалеко от гостиницы их внимание привлекло огромное здание, пропущенное Владимиром Глебовичем при его странствиях по городу. На здании была дощечка с надписью: «Музей Авторитетов». Здание музея оказалось огромно и было видно за несколько кварталов. Серые гранитные глыбы его стен заранее как бы внушали к себе уважение и некоторый трепет, потому что за такими глыбами и за таким огромным зданием должно бы, наверняка, было прятаться нечто огромное, величественное и уж, по крайней мере, серьезное, имеющее в жизни выдающееся значение.
В музее, очевидно, уже ждали Майкова и его спутницу. Как только они появились, послышалась грустная и величественная музыка, словно Владимир Глебович пришел не в музей, а в храм. В провожатые им дали маленького человека в сером костюме. Несмотря на малый рост и какую-то плюгавость и прищемленность в лице, во всей фигуре этого человека были уверенность и напор. Он был коренаст, с немного вывернутыми ногами, толстыми ляжками, большим выпуклым лбом и тем выражением широкого русского лица, которое можно заметить у некоторых статуй бронзовых будд. Невозмутимая напористость сияла во всем облике этого человека. Эти качества были в нем естественны и чем-то даже привлекательны. Все в нем говорило, что такие люди, как он, нужны и что без них не обойтись.
Человек жестом пригласил Майкова пройти в залы. Майков вошел, и странное (снова не обойтись без этого слова) и поразительное зрелище предстало его взору. Что-то тягучее, неотвратимо заползающее в душу невольно прилипло к этому зрелищу и еще долго, уже когда Владимир Глебович, Екатерина Ивановна и их провожатый покинули этот зал, тревожило его.
Зал был огромен. Он напоминал по размерам футбольный стадион. Высокие стены из серого отполированного до блеска мрамора сверкали в лучах огромных хрустальных люстр, которые спускались с потолка на длинных бронзовых стержнях. Свет лился вниз, но наверху зал был погружен в темноту. Внизу множество фигур. Майков пригляделся, и ему стало ясно, что это статуи. Но приглядевшись еще пристальнее, он заметил, что это не просто статуи, а одна статуя, размноженная в тысячных количествах. Она стояла всюду, отлитая из бронзы, вырубленная в мраморе. Она стояла и бросала тысячи теней. Майков и его спутники спустились в зал. Они оказались среди статуй. Они шли: и слева, справа, спереди, сзади них были статуи. И они принялись молча петлять по залу. Они уходили то вправо, то влево, то куда-то вбок, пробираясь между бронзовыми ногами, проползали в разные углы зала — и все это, не говоря друг другу ни одного слова. Изредка он посматривал вверх, либо вбок и всюду видел одно и то же волевое, мужественное, с железно-человечески-любящей улыбкой лицо. Лицо, почти оживающее в этом хрустальном дорогом свете. Они ходили и ходили, и все время Майкова поражало, что с разных точек лицо это меняет свое выражение — то улыбается, то грустит, то смеется, то усмехается, то жестоко подмаргивает им. Видимо, сами статуи были выполнены так мастерски, что таили вместе с одинаковостью какую-то вечную пронзительную многозначность, которая завораживала и которой, как художник, восхищался Владимир Глебович.
