Она была очень проста. В основе ее стоял куб. Из куба выходил тонкий барабан, увенчанный одной главкой, бережно укрытой осиновой щепой. Около церкви стояли ящики с бутылками. Иные из них развалились, и бутылки выпали на траву.
Чуть подалее церкви был еще один памятник — точная копия того, что стоял в центре площади, только поменьше. На памятнике также стояла надпись — Петр Петрович Петров.
У края леса он заметил еще одно величественное сооружение. Это было основание и части стен какого-то огромного здания, явно недостроенного, поскольку стены кое-где уже пообвалились. Здание это напоминало огромный куб с куполообразной крышей, полурухнувшей под напором недостроенности и времени.
Это сооружение, хотя построено оно, очевидно, было недавно, контурами своими напоминало храм. Столько величественного, значительного, плавного ощущалось в его линиях. Только одна странность пугала взор. Многочисленные окна здания были зарешечены. Владимир Глебович вошел в этот куб. Тут пахло сыростью и плесенью. Свет, упиравшийся в неровный покалеченный дощатый сырой пол, торжественно высвечивая гнилые полосатые тюфяки, набитые провонявшей уже соломой и вылезшим конским волосом. В столбах света проносились птицы. Они то исчезали в полном мраке, то внезапно вылетали из темноты. Плавный изящный полет птиц поразил Владимира Глебовича. Он долго, как завороженный, смотрел на них. Поражало его то, что красота эта была дана так естественно и просто, и что она могла соседствовать с этим разрушенным тоскливым, щемительным миром так, будто и не было этого мира рядом, так, словно что-то совершенно отдельное управляло этими мирами…
Он вышел из-под купола. Отсюда, с площади, находившейся на возвышении, как бы немного над городом, виднелся почти весь городишко. И Майков заметил, что то тут, то там из мещанских и крестьянских строений прошлых лет и столетий вздымаются развалины гигантских зданий. Тут были небоскребы с обломленными высоченными шпилями, огромные цирки, отлитые из монолитного железобетона; высоченные колоннады, воздвигнутые кругом каких-то недостроенных сооружений.
Эта новая, но уже несколько покосившаяся жизнь изумляла своим размахом и одновременно какой-то недостроенностью, незаконченностью. Словно побывал тут великан, начал ее возводить, но потом плюнул, махнул рукой и ушел прочь. Куда — неизвестно. На развалинах виднелись свалки, на стенах были написанные мелом или краской неприличные слова. На одной из развалин виднелся плакат «Мы пойдем вперед, товарищи!», словно убеждавший, что жизнь не может идти назад или вбок.
