— Да. — сказал он, — мы многого достигли, мы многое построили, но тут есть одно но. Нам нужно развитие, нам нужно знать куда мы идем, нам нужно будущее, именно будущее, нам нужно знать, какое оно будет, это будущее. Вот в чем вопрос. И еще есть вопросы. Именно с этих вопросов и начался, собственно, наш эксперимент, верно я излагаю идею?
— Совершенно, — сказал Иванов.
— Вопросы, — продолжил Болдин, — именно вопросы. Когда человек думает о будущем, оно состоит из вопросов, из самых простых вопросов. Как мы будем жить, зачем мы будем жить, какова цель нашей жизни? И зачем это все, зачем, собственно, даже равенство? Нет, вы не пугайтесь, нет, тут пугаться не нужно. Этот вопрос также обязательно возникнет, обязательно, он неизбежен. Без ответа на него нет будущего, без ответа по большому счету. Вот как, вот в чем цель нашего эксперимента. Вот ведь как. И еще, даже такие вопросы: зачем смерть, зачем жизнь? Ведь вся эта новая жизнь, та жизнь, которую мы строим, которая так трудно и впервые рождается — она не может жить без этих вопросов, как, впрочем, и всякая другая жизнь. Она не может жить без широты и без раскрытия. Вот отсюда, именно отсюда и возник он, этот эксперимент.
Тут снова гладкий ход его мыслей был прерван образом. И увидел он уже нечто совершенно необычное. Увидел он рыжеватого человека, небольшого роста, увидел его рыжеватые глаза и серое лицо. И еще увидел его улыбку. Улыбка была совершенно доброй, даже очень человечной. И откуда у него была такая человечная улыбка? Нет, он что-то такое знал, наверняка знал, — подумал вскользь Болдин. Обязательно знал. И от того, что он увидел это лицо, и от того, что он почувствовал в себе этот образ и улыбку его, ему почему-то стало страшно, и он вытер мелкие капли пота, выступившие у него на лбу.
Скорее, скорее, скорее избавиться от него, от этого видения, и нет же уже его, нет же, как и нет ничего остального, скорее, скорее спихнуть это с себя. Уйти, скрыться.
— Самое удивительное — это то, что эти вопросы уже кем-то в нас поставлены. — И вспомнил, что тот, усатый ему это также говорил. Или намекал. Или говорил. — Эти вопросы о будущем, — добавил он. — Вот ведь что. А что мы можем на них ответить сейчас, что мы можем сказать людям? Ничего. Так что если говорить коротко — основной задачей нашей является ответ на эти вопросы, и если не ответ, то хотя бы подход к ним.
— Философия, — сказал Иванов. — Высокая философия.
— Это и есть эксперимент, — сказал Болдин. — Эти вопросы — это будущее. Это наши чаяния. И мы должны ответить на них по-нашему. Понимаете, именно по нашему. С наших позиций. Вы это понимаете?
