— Они ведь так часто не знают, чего, собственно, они хотят, — добавил Иванов, — так часто приходится им объяснять.
— Именно. Там были трудные задачи, трудные проблемы, особенно, как вы догадываетесь, хотя вы человек еще относительно молодой, — продолжил Иван Геннадиевич, — в сельском хозяйстве, приходилось много работать с людьми.
Когда он произнес эти слова, его посетил как бы образ, или же видение. И небезынтересно привести его — это видение — с некоторыми не лишними подробностями, потому что за время всего рассказа такие образы посещали Болдина несколько раз и жаль, что Владимир Глебович не мог их наблюдать, они бы доставили ему много наслаждения как художнику, и он мог бы сравнить их со своими образами и видениями и увидеть ту значительную разницу между ними. Но, к несчастью, а скорее к счастью, люди не могут наблюдать движение сознания друг друга, и их образы и видения остаются их личной и неприкосновенной собственностью. Увидел товарищ Болдин огромные, фактически бескрайние просторы. Поля, поросшие какой-то лебедой, какие-то серые, вросшие в землю домики и домишки и лавки около них, и заборы покосившиеся, и также какие-то серые, и еще он увидел каких-то людей, едущих на телеге. И еще людей, идущих рядом с телегой почему-то с винтовками, и еще он увидел старика, который стоял около лошади. Лошадь также была какая-то серая. Старик смотрел на него, и его взгляд запомнился Болдину. Взгляд был не то чтобы злой или ненавидящий, а прямой, и глаза старика, как два шара, пытались вкатиться в глаза Болдина, и он сейчас физически ощутил это неприятное чувство вкатывания и от этого передернулся. Нервы. Нервы Нервы.
Пока Болдин наблюдал в себе этот образ, неизвестно откуда взявшийся: из прошлого, из будущего, или из настоящего, или же вообще ниоткуда, из воображения, — его лицо несколько остекленело, застыло, и он на несколько коротких мгновений прервал свое объяснение.
Но он скоро справился с непослушным сознанием. Это, кстати, было его излюбленным занятием — подчинять сознание упорядочивающей воле.
— Мы достигли больших социальных успехов, — сказал он казенную фразу. Он не хотел говорить казенно, но так уж получилось, извиним же товарища Болдина. — Ощущение равенства было достигнуто полное. И это большое достижение. И наше поколение знает, каких усилий, какой самоотверженности нам стоило достижение этого успеха. Мы понимаем это. Жертвы были большие, жертвы были грандиозные, было совершено много ошибок, главное уже сделано, товарищи, создана новая структура, мы работали ее — он так и сказал: работали ее — в совершенно новых условиях, условиях невиданного внешнего давления, и это потребовало героических усилий.
