Это и был дежурный травматолог.
Энергичность и действие мгновенно загорелись в этой сонной ординаторской. Бросив косой взгляд на пресловутый снимок, коллега что-то удовлетворённое промычал и исчез смотреть пациентку, или кто там был.
Через 5 минут он рематериализовался и молча сел писать историю болезни. Никакого словесного обмена с Костей или Василём не было.
– Коллега… – тихонько подлез я. – А какой диагноз Вы ставите?
– Перелом шейки плеча, – строго ответил коллега. – Тут гипсовать надо.
– А так ведь уже загипсовали вроде?
– Кто?
– Ну вот… на снимке… это ведь задняя гипсовая лонгета от здоровой лопатки…
– Лонгета?
Мушкетёр, или кто он там был, поставил снимок на негатоскоп и, наконец, посмотрел как следует. Оставив недописанную историю, он довольно резко умотался куда-то – видимо, снова смотреть больную, или кто там у них поступил.
Через 10 минут он вернулся, как ни в чём не бывало, и сел дописывать.
– Там нет перелома, – сухо сообщил он. – Видимо, снимки в приёмнике перепутали.
«Так как же тут не перепутать, – подумал я. – Как говорил Суворов, «их множество только умножит беспорядок…»
Решив, что пока что дежурства с меня достаточно, я скрылся в учебной комнате, что-то съел и выпил кефира. Потом достал монографию спинального хирурга Михайловского и устроился поудобнее в тишине, решив, что от чтения пользы будет больше.
Через два часа я снова наведался в ординаторскую, но ни Кости, ни Васыля там не было, только телевизор работал – вовсю шла задорная реклама «купуйтэ украинске». Я спросил у медсестры, та махнула рукой в сторону операционной.
Поступила женщина лет 55 – геморрагический инсульт с прорывом в желудочки. Костя и Васыль ставили наружный вентрикулярный дренаж, точнее, Васыль и Костя – первый яростно и неопытно крутил коловорот, второй ему подсказывал. Аромат ром-колы наполнял операционную. Анестезиолог не вынимал из ушей наушников, слушая какую-то заводную музыку, так как приплясывал время от времени, подходя к столу и заглядывая в рану. Похоже, он тоже был «под мухой».
В передний рог бокового желудочка воткнули иглу Кушинга, попали со второй попытки, по вынимании мандрена под напором вытекло кубиков 10 светлого ликвора, а потом потекла тёмная кровь со сгустками. Поставили вместо иглы катетер Сельдингера, 2-х миллиметровый просвет которого тут же намертво забился мозговым детритом.
Я не стал досматривать, ушёл в учебную комнату, и ночь провёл в чтении Михайловского. Утром зашёл в ординаторскую набрать воды в чайник, так как у нас не работал кран. Форточка была открыта, и перегар ром-колы весело выветривался морозным киевским воздухом. Работал телевизор, шли «новыны», и строгий диктор так бойко и жёстко тарахтел на мове, что я ничего не смог разобрать. Васыль сидел за столом, зевая, писал в историях утренние дневники, ответив на моё приветствие довольно учтиво. Костя на своём диване что-то мычал, уткнув нечёсанную голову в замызганную подушку без наволочки. Из-под дивана предательски выглядывали горлышки пустых бутылочек.
