— Стой. — Антон сел на койке. — Стой, жалобщик! Увести хочешь? Чужую жену увести?
— Подожди, дослушай…
— Что подожди? Чужую, точно? Не-е-т! Не получишь моего одобрения! Эк вас, субчиков, развелось… — Антон заметался на койке, смял подушку, близко придвинулся к Славкиному лицу. — Теорий наизобретали! Предназначена на всю жизнь!.. А что ж для вас чужие бабы предназначены, чего своих не ищете? На готовенькое тянет, на проверенное? А каково твоему замкомэска, подумал? И как ты с ним в паре полетишь, если война?
— Да подожди ты! — Славка оттолкнул Антона. — Подожди, бешеный! У самого, что ль… отбили?
— Неважно! Есть примеры.
— В кино или по телевизору передавали? — Славка мгновенно изменил тон, говорил теперь насмешливо и зло. — А самому небось жену замполит порекомендовал? С расчетом на крепкую боеготовность?
— Не остри. Одумайся, пока не поздно.
Славка встал, зачем-то выглянул в окно, в седые предутренние сумерки.
— Чудик ты, чудик, — сказал он, оборачиваясь, и уже не зло, а с сожалением. Помолчал и добавил твердо: — А избу-то утром очисти. Я снял, моя жилплощадь!
Антон проснулся от тарахтения будильника. Славка уже одевался, топал по полу, стараясь ловчее попасть в сапог, и, на удивление, так несхоже с тем, что произошло ночью, тихонько напевал. Он вышел и уже не вернулся — на улице взревел мотоцикл и быстро затих вдали.
Хозяйка возилась в сенях. Антон поздоровался с ней, но спросить молока постеснялся, не евши отправился со двора — искать школу, где находилась «база» киногруппы.
Когда лежал без сна, рассерженный Славкой, все думалось об одном: как до странности однолинейно выстроились последние дни; словно бы в мире никто ничем другим не занимался, кроме разводов. И Антон обижался на себя за то, что поддался этой однолинейности, в сущности, сам выбрал ее. Похоже, забыл про Аню и что надо многое успеть в Москве, а потом побыстрее уехать. Но теперь, ясным днем, мысли так далеко не разбегались. Антон ощущал одну только решимость покончить с делом. Точно ему приказали, и он всего лишь должен выполнить приказ и доложить, а там что будет, то и будет. И знал, почему так получалось: из-за Славки, из-за его ночной исповеди и последних упрямых слов. На них ведь нечем было ответить, Славка чужой, волен поступать, как ему вздумается.
«Скажу Оболенцеву и уеду, — твердил себе Антон, шагая пустынной улицей. — И пусть сами решают. Мое дело предупредить!»
Школа располагалась не доходя церкви — самого приметного ориентира в Успенском. Кирпичное здание в один этаж, с облупленными, давно не беленными колоннами по фасаду, плотно затеняли высокие старые деревья. Возможно, давным-давно это был помещичий дом, а может, специально, с постройки, школа, но сейчас, летом, судя по разноцветному белью на веревках, по разнообразным, на время прилаженным к окнам занавескам, — общежитие.
