Он вернулся с реки в сумерках. Проплыли километра три до того места, где река вырывалась из леса на обширную равнину, и решили поворачивать, но тут мотор, верой и правдой служивший весь день, забастовал; оператор с мальчишкой — хозяином лодки — попеременно гребли почти до самого Успенского, пока Антон не завел тарахтелку.
Только забота о моторе и спасала его от беспокойных мыслей о себе, о потерянном дне и о том, что так вот можно проканителиться и неделю, хотя в Ужемье Аня ждет и надеется, и что вообще вся эта затея со спасением Томкиной семьи — блажь, несолидное занятие для солидного человека; уж лучше таскаться по магазинам в поисках зимних пальто для детей и сапог с широким голенищем. Но когда распрощался на изволоке с оператором, когда шел по мягкому песку окольного переулка, мыкался, не в силах разобрать, где же дом с нанятым ночлегом, тогда все это и нахлынуло. Даже сон вспомнился — душный, дневной, и как Томка танцевала с Ильей Борисовичем в раздевалке.
Антон хмуро добрел до калитки, не обрадовался, что отыскался палисадничек с георгинами, и только возле крыльца остановился с иными мыслями и заботами.
У самых ступенек, загородив путь, стоял упертый на подножку мотоцикл, и даже в густой темноте было не спутать — «Ява», та самая, что давеча съехала по оврагу и застыла на черном круге кострища; вон и щербатинка на краю ветрового щитка, только бегущей от него трещины не разглядеть. Вот, значит, какой лейтенант снял дом и не приезжал, пока ему, Антону, не понадобилось переночевать в Успенском! Одну ночь всего, завтра он поговорит с Оболенцевым и уедет, а сейчас-то как?
В сенях было темно, он не сразу попал к двери, сшиб со стены что-то жестяное, и под грохот, охваченный неловкостью, ввалился в избу, на кольнувший глаза свет.
Славка стоял у окна в белой майке, с офицерской рубашкой в руках, видно, только что снятой, а хозяйка хлопотала у стола. Они разом обернулись, и по лицам их Антон понял, что его не ждали.
Он застрял возле двери, шаркал ногами, как бы стирая с них несуществующую грязь, и злился: «Славка, ладно, мог не узнать, но старуха-то что, сама пригласила, можно было устроиться и в другом месте». И уже решил, что надо побыстрее уйти, только сначала сказать, что пришел за вещами, может, соврать даже, что пригласили в другой дом, но тут мотоциклист нарушил неловкое молчание:
— А, это ты, спаситель киношников! Заходи, чего мнешься. — И, обращаясь к хозяйке, насмешливо прибавил: — Сколько же он вам, бабуся, посулил, что вы меня уплотнить решили?
