– Да, милорд, кража произошла между четвертью и половиной девятого.
– Как вы смогли узнать это?
– Часы, завернутые в полотенце, остановились в восемь двадцать.
– Вы допросили моего слугу?
– Да, милорд. Он был в комнате вашей светлости до без четверти восемь, и комната была в полном порядке, когда он уходил.
– Значит, вы думаете, что все это время грабитель скрывался в доме?
– Не могу сказать с определенностью, милорд. Мы знаем, что он сейчас не в доме, потому что он мог быть только в спальне вашей светлости или в гардеробе, и мы уже обыскали каждый дюйм обеих комнат.
Лорд Торнэби повернулся к нам, когда инспектор вышел, поправляя фуражку.
– Я велел ему сначала прояснить именно эти моменты, – объяснил он, кивая в направлении двери. – У меня была причина полагать, что мой слуга пренебрег своими обязанностями. Я рад, что ошибался.
Я был бы не менее рад осознать, что и сам ошибся. Подозрения о нашем писателе оказались такими же дикими, как и он сам. Но, даже развеяв все сомнения, в глубине души я почувствовал разочарование. Моя теория только укрепилась с тех пор, как он впустил нас в гардеробную. Его настроение менялось мгновенно. До этого момента я был убежден в его причастности к ограблению и сейчас осознал, что лорду Торнэби Паррингтон приносил пользу, и пока он был полезен, лорд был готов закрывать глаза на странности нашего автора, но как только работа была выполнена, немедленно осадил его.
Но если Паррингтон был оправдан в моих глазах, то Раффлс восстановил свое доброе имя в глазах тех, кто вынашивал гораздо более серьезные и опасные подозрения. Этот случай был невероятной удачей, благодаря чему члены клуба перестали его подозревать и занялись анализом предыдущих дел. Но чудо произошло, и его эффект был виден на каждом лице и слышен в каждом голосе. За исключением Эрнеста, который и не был посвящен в тайну. Этот смешливый криминалист был заметно потрясен первой небольшой ролью в деле о преступлении. Остаток вечера трое конспираторов соперничали между собой, пытаясь загладить вину за свои подозрения. Я слышал, что Кингсмилл сообщил Раффлсу время, когда его можно найти в коллегии, и обещал место на любом процессе, который мой друг, возможно, когда-либо захочет посетить. Паррингтон говорил о подарке в виде множества своих книг, и наш хозяин даже стал добрее относиться к нему. Что касается лорда Торнэби, я услышал, как он говорил что-то о клубе «Атеней», ссылаясь на своих знакомых в комитете, и шепотом, как мне показалось, о Правиле II.
