Он бросил меня на стул в углу и стоял надо мной, сжимая пустую бутылку в одной руке, а в другой револьвер. Его багровое лицо исказилось от убийственной ярости. Он пытался сказать что-то еще, но его тощее горло раздувалось и сокращалось, будто от судорог. Я даже не понимал, смеется ли он от моего вида или же дрожит от злости, предвкушая пролить мою кровь за последнюю бутылку своего лучшего шампанского. Теперь его глаза не были скрыты и им не нужны были очки, увеличивающие их. Расширенные и полные ярости глаза наблюдали за мной, а лицо его приобрело вид маски. Я не мог отвести взгляд от его ужасных глаз. Я не мог понять, почему его глаза так выпучились. Я и не пытался. Не осознавая, что происходит вокруг меня, я лишь ждал… пока не увидел лицо Раффлса, мелькнувшее над плечом несчастного полковника.
Раффлс без звука прокрался внутрь в самый громкий момент и ждал возможности подкрасться к полковнику со спины. Когда мое собственное внимание было полностью поглощено убийственным видом моего оппонента, Раффлс схватил руку полковника, в которой был револьвер и завел за спину, отчего его глаза выпучились, как я описывал выше. Но военный не сдавался и сражался с ним, и едва ли я успел сообразить, что происходит, как он ударил моего друга, находящегося сзади, бутылкой, которую все еще держал в руке, отчего она тут же рассыпалась на осколки о голень Раффлса. Тогда я бросился на помощь и через несколько минут наш полковник уже сидел в кресле связанный и с кляпом во рту. Но это не была одна из наших бескровных побед. Раффлс был серьезно ранен, стекло разрезало его плоть до самой кости, его нога при каждом шаге кровоточила, и жестокие глаза связанного человека смотрели на блестящую дорожку крови с мрачным удовлетворением.
Я подумал, что никогда еще не радовался при виде связанного человека. Но всякая человечность, похоже, вышла из Раффлса с кровью. Он разорвал скатерть, сорвал шторные шнуры, затем принес чехлы для мебели из гостиной и еще больше укрепил каждый узел. Ноги несчастного человека были привязаны к ножкам стула, руки к подлокотникам, его бедра и спина словно были приклеены к кожаной поверхности. Из-за кляпа его щеки натянулись, середина кляпа была скрыта за его усами… а сам кляп удерживали на месте болезненно завязанные узлы на затылке. Это было зрелище, которое я не мог долго созерцать, как до этого я оказался физически неспособным вынести свирепый и непримиримый взгляд. Но Раффлс лишь рассмеялся над моей брезгливостью и накрыл полковника чехлом. Я покинул комнату, не в силах больше видеть нашего пленника.
