Разрешите ещё вопрос, товарищ майор?
Спрашивай!
А можно мне с книжки сейчас выдать наличными рублей сто — сто пятьдесят, а то у меня, получается, впереди дорога, устраиваться там надо…
Все, — он сделал останавливающий жест рукой, — понял тебя, узнаю, — и сделал запись в своей тетради.
После этого я развернулся через левое плечо и вышел строевым шагом из кабинета. Ведь, хотя я ещё и не принял присягу, но по новым документам я уже три года отслужил. В коридоре я увидел, что Воробьёв сидит на стуле с другой стороны коридора и не делает никаких телодвижений, чтобы меня сопроводить. Не дожидаясь его, я сам вошёл в комнату, сложил документы в тумбочку, снял гимнастёрку и вышел. Похоже, мой статус сменился с подконвойного на привилегированного жильца и это не может не радовать. За дверью, увидев что боец все также сидит на месте, подошёл к вставшему мне навстречу красноармейцу, отдал ему гимнастёрку, и направился в туалет (без конвоя!!!). От ощущения относительной свободы даже дышать как-то легче стало (как мало, оказывается, надо для счастья — достаточно просто иметь возможность свободно ходить в туалет). Вернувшись в комнату, я взялся за зубрежку своей новой биографии. Примерно через час появился Воробьёв, который принёс гимнастёрку, новую шинель с малиновыми петлицами, на каждой из которых было по одному треугольнику и эмблеме в виде скрещенных винтовок и пригласил меня на обед:
Товарищ комот, больше питание Вам носить в комнату не будем, пойдёмте, провожу Вас до столовой.
Я без возражений последовал за бойцом и вскоре в обществе ещё двух десятков бойцов, комотов и старшины уплетал щи с бараниной. Судя по всему, мое питание все эти дни, было обычным рационом служащих здесь энкавэдэшников. Когда я закончил второе, к моему столу подошёл незнакомый мне старшина, уже закончивший обедать и сказал:
Комот Ковалев, в три часа я жду Вас во дворе для занятий строевой подготовкой, — на что я, не вставая, ответил:
Понятно, — и продолжил принимать пищу. До муштры оставалось ещё сорок минут, так что спешить некуда.
Следующие пять дней прошли по однообразному распорядку: до обеда я зубрил свою новую биографию и запоминал содержание других своих документов; а после обеда оттачивал мастерство в строевой подготовке под руководством старшины Захарова, который, видимо получил указание сделать из меня мастера шагистики и усердно гонял по плацу по три часа в день, из которых только минут сорок я занимался в строю вместе с другими бойцами.
