— Не дам, сказал, и — не дам. Ша!
— Батя, не греши, а то посуду бить буду, — дважды угрожающе повторил черный, как цыган, шабашник и начал забирать в большой кулачище скатерть.
— Бить тебя будем, — кричал другой, протягивая руку к распаренно-красному лицу Бати.
— Нате, дьяволы. Вам же хотел лучше сделать. Жорите все. А что бабам принесете? Свиньи.
С этими словами Батя выбросил на стол пачку сотенных. Через минуту буянов уже не было: они наспех посчитали деньги, пожали Бате руку и, веселые, ушли куда-то. Батя из их стаканов слил недопитое вино в свой стакан и, желая успокоиться, медленно выпил его. «Бережливый, видать, мужик», — одобрительно подумал Тереха, всматриваясь в его лицо своими диковатыми глазами. Батя понял, что это не праздное любопытство и, клоня тяжелую голову к соседу, спросил:
— Надо быть, думку держишь: ворье — мы?
— Кто знает, — булькнул Тереха. — Я-то ничего не подумал.
— Мы — бригада плотницкая. Вчера коровник закончили тут, в колхозе. — Батя неопределенно кивнул головой. — Вот закончили. Расчет получили. Домой подались. А ребятам за ворот попало, туды их, — ну, и давай пить. Что у них останется — я не в ответе. Деньги просили — отдал. Больше я с ними не ходок. Пойду в химлесхоз, бочки под живицу стану мастерить.
Слово за словом — и познакомились. Познакомившись, бутылку вина распили. Друзьями совсем стали. К закрытию чайной на улицу в обнимку вышли. Оба навеселе, но тихие: ни тот, ни другой водицы не замутит.
«Это он самый, — радовался Тереха. — Смирный. Копейку любит. Пьет с умом».
Три дня они колесили по поселку и станции. Пили в меру. Приглядывались друг к другу. Утром четвертого дня купили около пуда сахару, спичек, муки. Тереха обзавелся новыми сапогами. И топким зимником ушли в тайгу, держа путь на восток, в сторону Волчьих Выпасок.
Окна распахнуты настежь, и в большом сумрачном кабинете, как и на улице, пахнет землей, солнцем и еще какими-то терпкими запахами весны. Где-то в скверике напротив — шумный птичий грай. От него звенит в ушах, но звенит светло, радостно. Он не мешает. Думать и работать с ним даже легче.
В кабинете идет серьезный разговор. Лица у всех строгие, деловые и все-таки нет-нет, да и сорвется с чьих-то уст восторженный шепот:
— Хорошо-то как!
— Конечно. Весна, — отзовется такой же тихий голос.
Уже третий час длится совместное заседание бюро Карагайского горкома комсомола и штаба комсомольско-молодежного отряда. Обсуждаются кандидатуры парней и девушек, изъявивших желание поехать в составе карагайского отряда молодежи в Богоявленский леспромхоз.
