Евгений Николаевич Клюев в ту пасмурную, дождливую ночь приютил Петруху в своем доме, а после помог устроиться ему учеником монтера на швейную фабрику, и сейчас они работают вместе.
Живет Петруха на квартире у молчаливой женщины Елизаветы Мироновны, матери Крюка. Сам Генька снова в заключении за воровство. Младший брат его Рудик нынче первый сезон плавает матросом на большом пассажирском пароходе «Муса Алиев».
По Карагаю о Сторожеве ходила и без того худая слава: будто он вогнал в болезнь и опозорил родную тетку, крал, хулиганил на пристани и вокзале. Но когда парень поселился в доме Крюка, его почти что в глаза начали называть вором.
— Посадили Геньку — и Варнак будет там, — пророчили женщины, всячески охраняя своих сыновей и дочерей от дружбы с Петрухой.
Однажды вечером Елизавета Мироновна вернулась домой в слезах. Маленькая, раздавленная горем, она села на стул у порога и заплакала в голос:
— Всех опозорил. Всех. Куда ни пойди…
— Вы о ком? — насторожился Петруха и раздавил меж пальцев горящую папиросу.
— Будто не знаешь о ком. О Геньке. Опозорил он и меня, и брата, и тебя вот.
— Вы успокойтесь, Елизавета Мироновна…
— Во гробе покой мои. Моченьки нет. Сейчас стою в магазине, а бабы шу-шу-шу за моей спиной: бандитов-де выкормила и бандита еще с улицы подобрала. О тебе это. Ехал бы ты куда-либо. Не будет тебе тут дороги в люди. Оплетут сплетнями. Известно, добрая слава до порога, а худая — за порог.
Женщина была права: сплетни о Петрухе уже давно дошли до фабрики. Парень сейчас понял, почему на него косо глядят фабричные, почему вахтеры особенно усердно ощупывают его, когда он уходит с фабрики. Это открытие ножом полоснуло по сердцу парня.
Он опять помрачнел, стал раздражительным, лицо, будто землей присыпали, потемнело.
Петруха начал всячески отбиваться от работ наверху, в цехах, где, казалось ему, десятки глаз пялятся на него и ползают шепотки девчонок-швей.
Где-то у лестницы в котельную, рядом с которой находится электромастерская, загремело опрокинутое ведро. По узкому проходу, освещая пол и стенку карманным фонарем, шел старший монтер Клюев. Еще издали спросил:
— Где ты, Сторожев?
— Где мне быть, жду тебя.
Клюев пучком света нащупал высокий порог в мастерской, перешагнул его и сокрушенно вздохнул:
— Все, Петька, накрылись твои именины. Работенки нам хватит на всю ночь.
— Плевать мне на это — пойду домой: меня ребята там ждут, — сердито и громко сказал Сторожев.
— Я тебе уйду. Только попробуй.
