Но вот в пятом часу утра потянул свежий северо-западный ветерок, туман рассеялся и, словно из небытия, возник остров Ситха с его деревянной крепостью на холме и качающимися на волнах в гавани свежевыстроенными и еще неоснащенными судами под флагами компании. В тот же миг, словно сговорившись с ветром, невидимый режиссер дал команду и загрохотали крепостные пушки. Один, два, три залпа… всего 11 раз. Едва замолчали пушки, как от острова, что назовут именем Баранова, медленно отвалил шлюп, на палубе которого в сюртуке и с орденом Святой Анны на шее стоял сам главный правитель колоний — коллежский советник Александр Андреевич Баранов.
Когда шлюп подошел к борту «Дианы», стало видно, что знаменитый правитель роста невысокого, плотный, в движениях энергичен, но не суетлив. Баранов неторопливо поднялся на палубу, подчеркнуто вежливо раскланялся с командиром и потребовал объяснений: пушки салютовали в честь императорского флага, развевавшегося на «Диане», и командир по морской традиции был обязан произвести ответный салют в честь флагов компании.
— Отчего мы не услышали ваших выстрелов? — строго спросил Баранов. Лейтенант Головнин, хотя и уступал Баранову летами вдвое, но на флоте был личностью известной. К тому времени он уже успел повоевать со шведами, послужить в английском флоте под началом не кого-нибудь, а прославленных адмиралов Нельсона и Колингвуда, написал книгу о морских сигналах, которой моряки будут пользоваться четверть века, и даже смог сбежать из южноафриканского Саймонстауна, где англичане держали его шлюп в плену 13 месяцев. Первый в истории флота лейтенант, которому доверили командование кораблем, был, безусловно, умен и талантлив, к тому же остер на язык, за словом в карман не лез и мог припечатать так, что его суждения — едкие и далеко не всегда справедливые — надолго западали в память.
К берегам Америки каждые два года из Кронштадта уходил военный корабль с грузом для колоний. Командиры кораблей имели предписание докладывать в Петербург о состоянии тамошних дел и о том, нет ли притеснений жителям и колонистам от правителя и приказчиков компании. Баранов, разумеется, знал об этом задании, которое военные моряки должны были исполнять тайно, но далеко не со всеми командирами кораблей получалось установить дружеские отношения.
Офицеры — дворяне, окончившие Морской корпус, — в силу естественных для того времени сословных различий могли говорить с «темными» купцами только свысока. Однако Петербург да и вся «Расея», откуда Баранов уехал 19 лет назад, были далеко, а Америка — вот она, и здесь вожди воинственных индейцев, губернаторы и коменданты крепостей Новой Испании, ушлые купцы британских и американских компаний признавали власть только одного человека, без которого здесь не решался ни один вопрос. Так что не только Баранову нужно было как-то ладить с офицерами, но и командирам кораблей приходилось находить общий язык с «необразованным» правителем.
