— Господа, господа! — полковник Оффенберг так же не страдал глухотой. — Что за разговоры! Нет повода для ссор. Соколов выставил наш полк в весьма выгодном свете. Так что лучше выпьем. Эй, человек, вина! И пьем на брудершафт.
Нас окружили многочисленные полковые дамы и принялись настойчиво мирить. Мы с Ухтомским выпили и остались, как и раньше, боевыми товарищами. Инцидент вроде оказался исчерпан, но я прекрасно понимал, что не все так гладко.
В Ташкенте поселился богатый купец, меценат, собиратель древних рукописей и библиофил Алексей Николаевич Хлудов. Человеком он оказался широкой души, и его дом стал достаточно популярным местом.
Хлудов построил на реке Салар кожевенный завод и широко развернул среднеазиатскую торговлю, отправляя приказчиков на многие сотни верст в разные стороны. Через его руки шли значительные суммы и невероятные объёмы товаров. В таком непростом деле ему помогали четверо сыновей. Один из них, Михаил, прославился тем, что успел побывать в Индии и привез оттуда ручного тигра, с которым прогуливался по городу, водя того на цепи*.
Тигр Забияка, как и вся семья Хлудовых, пользовались большим успехом в городе.
В Ташкенте проживал Джура-бек, бывший владыка Шахрисабса. Его взял в плен генерал Абрамов, привез сюда, а Кауфман дал свободу и позволил заниматься, чем душа пожелает. Бек быстро сблизился с русским обществом и чувствовал себя здесь, как рыба в воде. Он приобрел вблизи города небольшое поместье и начал собирать старинные восточные рукописи. С ним поддерживал отношения мирза Хаким, представляющий в Ташкенте Кокандского Худояр-хана.
На месте я не сидел и еще до отъезда в Красноводск договорился с писарем в штабе Кауфмана, чтобы он перерисовал мне качественный чертеж полевой кухни. За заказ тот взял двадцать рублей, но и работу сделал на совесть. По возвращению в Ташкент меня ждал качественный, очень подробный чертеж в трех проекциях, по которому можно было делать кухню.
Но я пока не торопился. Полковник Оффенберг мое начинание обещал поддержать. Правда, на сей раз согласился обеспечить экспериментальными кузнями не шесть эскадронов, а лишь четыре. Но и этого мне вполне хватало. Осталось лишь найти подходящего человека.
Октябрь ничем особенным не запомнились. Я лишь писал письма — родителям, Полине, друзьям «с Невского» и, конечно же, Кате Крицкой. Девятого октября ей исполнилось двадцать лет. Месяцам ранее я отправил ей подарок — золотую цепочку и милый кулон с сердоликом. В письме упомянул, что получил шрам на лице и теперь выгляжу не так, как раньше.
