И оквашнение часов,
И Андалузских посвист псов,
Маэстро Гойи бунт насущный,
От суеверий прочь влекущий
И повергающий мой ум
В круговорот полезных дум…
Но ненавижу простодырства,
В лохмотья ряженой корысти,
А также умных дураков,
Гремящих в бубен прямиков!
Перебежками,
клочками
Брезжился мой нынче сон.
В нём я щи хлебал очками,
А глядел сквозь патиссон.
В гору глыбина гранита
Заползала как змея,
И разбитое корыто
Кочергою клеил я.
Распадался текст на буквы
И срастался снова так,
Что мудрёную науку
Мог постичь любой дурак!
Я же к сути пробивался,
Да не вышло ничего…
И кружились вихрем вальса
Стены склепа моего.
А потом какой-то резвый
По щетине из стерни
Наскочил да поизрезал
Кожу времени в ремни!
Эй, оседлавший рысака,
Нас не возьмёшь нашармака!
Прикормился, примелькался,
Успокоился, исчез…
Это курс — по смерти галсу.
Нам другой тут интерес.
Без тепличных мест, без блата,
С полным бременем нужды —
Путь пройти от кирз солдата
До фельдмаршальской звезды!
Бытописатель я дотошный
И привожу — как аргумент —
О продвижении пригоршни
Таланта данный документ:
Сперва шёл с Нарвы в Капернаум
Большой верблюдов караван.
Почти такой же из Бернау
Шёл по горам в Вазиристан.
А третий брёл из Самарканда,
Хорезм минуя и Коканд,
Через Хиву — вновь до Коканда,
А там — опять на Самарканд…
Быстрее первых трёх четвёртый
Азоевропу налегке
Прошёл, как по дороге твёрдой,
Возникшей махом на песке.
Притом погонщики друг друга
Отменно знали отродясь,
Поскольку все — из Устилуга,
Свистя Стравинского на раз.
И вот, верблюдские поводья
Свои однажды отпустив,
Они затеяли мелодью
«Весны священной» на разлив;
А там, в Разливе-то, плешивый
Собрат из пункта номер шесть,
Наверно, вдохновлённый Шивой,
Решил чинить короне месть.
Он в кокон тлена
врос по шею —
Торчит одна лишь голова —
И поручили брадобрею
Раз в месяц стричь ему слова…
Но, впрочем, вспомнил: двухголовый
Он был по жизни, господа,
Рождён Персеевой Сверхновой,
А также площадью Дворцовой,
Да — не был в Клязьме никогда!
А между тем в Мадриде знали,
Что прибывает мой спец-груз,
Отбив на бронзовой медали
Весьма изысканный опус;
И в честь того же в Сарагосе
В корчме Двух Висельников стол
Накрыли, толику в обозе
Приняв даров почётно столь.
…Вот это по сердцу монарху!
Уважил братец-канцлер мой.
Видать, по совести — не страху —
Он служит мне своей душой.
В канцелярии у канцлера добротно:
Знает жёрдочку свою там каждый кур.
Покушалось, правда, много хитрых дур
На красавчика — с травою приворотной…
Устоял! Вы знаете, работе верен —
Угождать короне, дух распространять
