— По вашему приказанию явился.
— Ладно, Рыжков, едем сразу в гостиницу, — сказал Пётр Сергеевич.
Они направились к стоявшему у здания аэропорта голубому автобусу. Полчаса они ехали между холмами по пыльному шоссе, обгоняя трамваи и осликов с поклажей.
— До прихода московского поезда у нас времени достаточно. Он придёт только завтра, в четыре тридцать утра.
— А я был уверен, что вы приедете поездом, — вставил Рыжков.
— Я тоже был в этом уверен. У меня даже чемодан остался в вагоне. Но обстоятельства резко изменились. Нам, брат, с тобой предстоит работка почище «зелёных стрел»[1].
Ты помнишь, как мы с тобой сидели зимой в моём скворечнике в городе Н., на втором этаже разрушенного дома, и обсуждали, как нам переловить «зелёных стрел»?
— Ещё бы не помнить! — подхватил Рыжков. — Вы тогда разложили на столе носовые платки с зелёными стрелками и показали мне издали юного моряка Ивана Забегалова.
— Да. Перед нами было уравнение с несколькими неизвестными. Немцы сбросили дюжину парашютистов в районе побережья, предложили им взрывать и поджигать заводы. Ты тогда здорово сыграл в Решме роль старого марочника.
Ну, приступим к делу, Рыжков. Скажем прямо. Перед нами теперь серьёзный, хорошо подготовленный враг. Знает нашу страну, потому что не раз бывал в ней до войны, — это раз. Прекрасно говорит по-русски — два. Несомненно, имеет подручных и связи — три. Не остановится ни перед чем — четыре. Имеет отличный набор документов — пять. И, наконец, умеет так перевоплощаться, что даже тебя перекроет, — это шесть.
Он помолчал, набил табаком свою простую чёрную трубку и зажёг спичку.
— Как бы он ни менял свою наружность, известно одно: кто раз с ним встретился, в любом облике его узнает. В глазах у него это сидит, что ли… наверное, в глазах. У него глаза альбиноса. Его узнали Марина и метеоролог, несомненно, узнает его и Боря Кисляков. Не сомневаюсь и в собачьем чутье. Эта умная серая лайка, я убеждён, кинется на него так, как бросилась бы на ядовитую гадюку. Собаку не обманешь.
Он стряхнул пепел.
— Вечером обсудим план действий. Считаю, что на этот раз ты должен быть неотлучно возле девочки. В каком виде ты при ней будешь, решим после. Во-первых, я боюсь, что этот альбинос запомнил её в вагоне. Я не сомневаюсь, что он не помнит её по Теберде. Ведь там были сотни ребят, которых он убивал. Но тут он её навсегда запомнил. И этот Шранке понял, что и она его узнала. Несомненно, он это принял к сведению. Тебе придётся глядеть в оба. А я беру на себя всё остальное.
