Его пластика и внешность испанского гранда, утрированная самой природой, создали для режиссеров трудно разрешимую проблему: ну, и что с таким прикажете делать? Приспособить его к амплуа современного героя пытался сам Михаил Ромм («Девять дней одного года», 1961), но Козаков катастрофически выпадал из реальности. Волоокий старшина-разведчик в «Последних залпах» (Леон Сааков, 1960) и летчик по фамилии, господи помилуй, Байсеитов в «Балтийском небе» (Владимир Венгеров, 1960) кажутся выморочными пародиями на советских офицеров. Такими же карикатурами, как адский гауляйтер Заугель, чуть ли не стонавший в экстазе, давя грузовиком героиню Сопротивления, сыгранную Зинаидой Кириенко в вампуке Алексея Швачко «Вдали от Родины» (1960). В общем, советскому кино хватило пары-тройки лет, чтобы отчаяться и отказаться вылепить из Козакова идейного героя.
Никому не приходило в голову, скажем, взять его на роль какого-нибудь узбекского деда Саида: на это решится Рано Кубаева в «Чудной долине» (2004) и не прогадает. «Не нашему человеку» оставалось немногое, и в этом «немногом» ему не было равных. Упадочнический аристократизм и зловещий декаданс: корниловец Валериан Оноли в «Восемнадцатом году» (1958) Григория Рошаля, Грильо, убитый женой-куклой в «Господине оформителе» (Олег Тепцов, 1988), Сильвио в «Выстреле» (Наум Трахтенберг, 1966), дон Педро Зурита в «Человеке-амфибии» (Геннадий Казанский, Владимир Чеботарев, 1961). Или то же самое, но в опереточном, водевильном изводе: граф Зефиров в «Льве Гурыче Синичкине» (Александр Белинский, 1974), виконт де Розальба в «Соломенной шляпке» (Леонид Квинихидзе, 1974). И – венец всего – полковник Фрэнсис Чесней с негнущейся ногой и коллекцией ран, вывезенных из колоний («Здравствуйте, я ваша тетя!», Виктор Титов, 1975).
Что касается драмы, то Козаков чувствовал себя ближе всего к рассерженным и потерянным героям Америки. Его волоокость была не только пародийно салонной, но и трагической, как в пьесе Уильяма Гибсона «Двое на качелях» или в роли совестливого, но служащего злу Джека Бердена во «Всей королевской рати» (1971) Наума Ардашникова и Александра Гуткевича – лучшей экранизации романа Роберта Пенна Уоррена.
А еще – для души и интеллигенции – было чтение стихов. Почти до самого конца, пока болезнь не догнала его, он выступал с моноспектаклями, возвращая себе и своей былой аудитории сладкое ощущение гордого и безопасного вольномыслия 1960–1970-х годов.
