Я еще раз внимательно прочел это место протокола, и меня точно осенило: что за газета? где она? и почему три сорта хлеба? что за необходимость или прихоть заставила Кузьму Ивановича набрать с собой такой ассортимент хлеба?
Перечитав внимательно протокол осмотра места происшествия, я убедился в том, что ни газета, ни продукты в качестве вещественных доказательств к делу не приобщались. Это очень большая оплошность ведущего следствие... «Ну, хлеб и остальные продукты могли выбросить, но не могли же выбросить газету! — думал я, поспешно, в который уже раз листая дело в надежде найти в нем хотя бы намек на эту газету. — А может быть, это та газета, которая находится внутри свертка с вещественными доказательствами и которую я неоднократно разворачивал, пересматривая лежащие в ней предметы?» Поспешно я развернул сверток и вынул из него скомканную порванную газету. Это была «Учительская газета» за 2 октября. Расправив на столе, я стал внимательно ее разглядывать. Прежде всего мне бросилась в глаза заметка под названием «Ложный стыд», текст которой в нескольких местах был густо подчеркнут синим карандашом. На последней странице таким же карандашом было подчеркнуто объявление издательства о выходе в свет новых книг по педагогике. Значит это не случайно купленная для завертки газета? Но кому она принадлежит?.. Несмотря на поздний час, я позвонил по телефону на квартиру Надежды Владимировны и, извинившись за беспокойство, спросил ее, не помнит ли она, какой хлеб взял на охоту Кузьма Иванович и не брал ли он с собой «Учительскую газету»? Я знал, как тяжело сейчас ей ворошить в памяти и вновь переживать те минуты, когда она собирала на охоту и провожала мужа, еще не ведая, что видит его в последний раз! Но что поделаешь? Интересы следствия вынуждают нас порою касаться самых сокровенных, сугубо личных и интимных сторон жизни.
Немного подумав, Надежда Владимировна ответила, что, как обычно, Кузьма Иванович взял с собой белый и черный хлеб. На мой вопрос, не клала ли она ему серый хлеб, Надежда Владимировна ответила, что Кузьма Иванович терпеть не мог серого хлеба и она его никогда не покупала. Что же касается «Учительской газеты», то ни он, ни она никогда эту газету не читали, и поэтому в рюкзаке у мужа такой газеты быть не могло.
Пожелав Надежде Владимировне спокойной ночи, я повесил трубку и, охваченный радостным волнением, быстро заходил по комнате.
«Значит, — думал я — в моих руках еще две улики: серый хлеб (верно, его нет, но это неважно!) и газета, причем довольно редкая по сравнению с другими, и она поможет мне найти ее владельца, который, может быть, и есть убийца! Но об этой ли газете, которую я сейчас держу в руках, говорится в протоколе осмотра места происшествия?..» Прошло не меньше двух часов, пока я дозвонился до района и, разбудив майора милиции, попросил его вспомнить, что за газета лежала у трупа, на которой находились продукты питания, и где она сейчас находится. Долго собирался с мыслями и припоминал майор, но наконец убедительно ответил, что это была «Учительская газета» и что в нее завернули мелкие вещи и продукты, взятые с места происшествия. Продукты позже были выброшены, но газета должна остаться. Тут же майор откровенно сказал, что допустил оплошность, не приобщив газету в качестве доказательства. Не только журить его за эту оплошность... в ту минуту я готов был благодарить майора за полученные от него сведения.
