— О, превосходно! — воскликнул Вейц и согнутым пальцем с перстнем больно долбанул Малыхина по голове: — Башковитая башка!
Началась учеба. Небольшими группами, по два-три человека, вновь завербованные агенты знакомились с устройством портативных радиопередатчиков и приемами тайнописи, учились затяжным прыжкам с парашютом, отрабатывали методы бесшумного нападения на часовых. Вместе с Малыхиным занимался Николай Лесовский, высокий худой парень с хрящеватым носом. В свободные минуты он брал гитару и тихонько напевал блатные песни. Иногда ему подтягивал Владимир Антонов, светловолосый тип со сладеньким выражением на лице. А коренастый Ивлев и рыжий Огоньков молча сражались за шахматной доской. Особняком держался Хомутков, мужик, видать, себе на уме, лет под сорок, круглолицый, плотный, как груздь. Малыхин понимал, что все они носили вымышленные фамилии и, должно быть, как и он, попали к Вейцу, пройдя перед тем основательную обработку в лагерях для военнопленных.
Из инструкторов особенно запомнился некий Павел Романович. Он ходил в галифе с малиновыми лампасами и требовал, чтобы к нему обращались не иначе, как «господин генерал». Ровным бесстрастным голосом читал он лекции о структуре и вооружении советских войск, выказывая несомненно обширные познания в этой области. Вглядываясь в его лицо с тщательно припудренными мешочками под глазами, Малыхин испытывал сложное чувство.
«У, гад, — загорался, он ненавистью. — Продажная шкура!.. Наверное, ты был на большом посту в Красной Армии, если так хорошо знаешь, что она собой представляет. За сколько же тебя купили, иуда!» И, поражаясь невольно этим неожиданным мыслям, Малыхин тут же с горечью думал о том, что сам он, пожалуй, не лучше Павла Романовича. Становилось ему до того тошно, хоть в петлю лезь... А может быть, есть выход? Что, если явиться с повинной? Может быть, простят?
Ему однажды показалось, что Вейц разгадал его намерения. Это было в ту ночь, когда охрана затолкала его в бункер и Вейц с пистолетом в руке допытывался: не собирается ли он нарушить свое обязательство перед рейхом. Не сразу смекнул Малыхин, что его просто хотят взять «на бога». А догадавшись, прикинулся испуганным, покорным.
На другое утро Малыхин и Хомутков уже были на борту «юнкерса». Им предстояло спуститься на парашютах за передовой линией Первого Украинского фронта и по рации регулярно передавать в центр сведения о войсках. Эти сведения должен был добывать Малыхин, одетый в форму лейтенанта. На попечении Хомуткова оставалась рация.
