Вот и двадцатый километр, и холм справа от дороги. На вершине его стоял человек. Сдерживая волнение, Петросов быстрым шагом направился к нему.
Каримов, а это был он, смерил незнакомца с головы до ног внимательным, настороженным взглядом. Правая рука его была в кармане широких брюк. Потом не менее внимательно он осмотрел окрестность и, видимо, успокоился.
— Ну, здравствуй, начальник, — хриплым голосом проговорил он. — Прочел я письмо, которое вы моей матери подсунули.
— Ну, и какой же будет на него ответ?
— А никакого, — усмехнулся Тулкун. — Где вы раньше были, когда грозились убить меня, когда жену у мужа отняли, на весь район ославили? — Каримов скрипнул зубами, рука его, спрятанная в кармане, дернулась. Петросов насторожился.
— Не бойся, не бойся, начальник, у меня на тебя зла нет. А вот с теми непременно рассчитаюсь.
— Да, чисто по-человечески мне понятно, что тебя обидели, — проговорил Александр Николаевич. — Но это не дает права хвататься за нож, лишать жизни людей. Более тяжким преступлением может быть только измена Родине. А ты опять грозишь убийством. Неужели тебе не надоело так жить, Каримов? Ты же неглупый человек и знаешь, что рано или поздно, а скамьи подсудимых тебе все равно не миновать. А если сам явишься с повинной, возможно, это облегчит твою участь. Впрочем, в письме все написано.
Видимо, тирада, которой Тулкун начал беседу, лишь была бравадой. Он сразу как-то сник, вытер левой рукой со лба испарину.
— Ну хорошо, предположим приду к вам. А какая гарантия, что меня не поставят к стенке?
— Никаких гарантий я тебе, разумеется, дать не могу. На это есть суд. Ты совершил особо тяжкое преступление и отвечать за него придется по всей строгости закона.
— Это хорошо, начальник, что ты мне не врешь, — Тулкун помолчал, что-то обдумывая, потом продолжил. — Мне и самому осточертела такая цыганская жизнь, устал постоянно скитаться да прятаться. Я обдумаю твое предложение. Ответ получишь опять-таки через Камала-ака.
— Когда?
— Не спеши, не спеши, начальник. Не твоя жизнь поставлена на карту. Когда захочу, тогда и скажу. Может быть и скоро. А теперь иди, иди и не оглядывайся.
Петросов медленно спустился с холма. Пройдя довольно значительное расстояние, он все же обернулся. Каримова на вершине уже не было. Как поведет он себя дальше? Найдет ли в себе мужество принять разумное решение? Этого полковник не знал.
Однако события развивались стремительно. Уже к вечеру на другой день Камал-ака, побывав в Чаули, сообщил, что Тулкун у матери, там заночует, а утром будет здесь.
