— Ей-богу, один человек мне сказал… — пытался оправдаться Максим.
— Перестань, не подхватывай любой уличный слух, — ответил Ромикэ.
— Вы должны понимать, друзья, что во всех подобных акциях решающая роль принадлежит партии, нашим старшим товарищам, — вмешался Валериу. — Только об этом нельзя распространяться. Партия действует в очень трудных условиях, полиция, вы знаете, не дремлет, но наших людей не запугаешь. И в случае с эшелоном, Пиус прав, взрыв произошел не сам по себе.
— Но и стрелка… — не сдавался Максим, вытирая нос рукавом потрепанной рубашки. — Один человек с нашей улицы был там…
— Ладно, и стрелка тоже, как ты говоришь, — понимающе махнул рукой Ромикэ и улыбнулся: пусть, мол, будет так, как хочет пацан. — Хорошо, если бы на пути у немцев вообще были только такие стрелки.
Валериу поднял руку, требуя тишины. Глядя на лежащие перед ним бумажки, он сказал:
— Сейчас мы посмотрим, как вы выполнили свои задания…
Ребята заерзали. Потом зашептались.
— Пиус и Павел, что вам удалось с самолетиками?
— Они «полетели» на судоверфь и в железнодорожные мастерские! — засмеялся Ромикэ, почесывая в затылке. — Только их было маловато. Нужно бы еще столько.
— Хорошо. Ты, Танца?
Танца поправила платок на голове, щеки ее зарделись еще больше, и она молча пожала плечами, словно ей нечего было сказать. Будучи застенчивой, она за все время не проронила ни слова, держалась замкнуто, как будто не знала никого из присутствующих.
— Прочитала брошюру?
Она вздрогнула и отвела взгляд.
— Что ты застыла, как перед фотоаппаратом? — спросил Валериу, пытаясь заглянуть ей в глаза. — Ты не поняла вопроса?
— Поняла, но…
— Что «но»?
— Не прочитала, товарищ Валер, — робко призналась она и, застыдившись, опустила голову. — Мне было некогда. Хозяйка не отпускает нас из мастерской даже для того, чтобы попить воды или чего-нибудь перехватить, когда мы проголодаемся, такая якобы горячка с заказами. Только в полночь я добралась до кровати.
— Хорошо, не потеряй книжку и будь осторожна, чтобы ее кто-нибудь у тебя не обнаружил. Где ты ее прячешь?
— В комнате, под полом. Я отодвинула половицу и положила ее туда…
— Смотри, Танца, чтоб ее не съели мыши! — засмеялся Ромикэ и в шутку дернул девушку за платок. — Они и тебя, недотепу, скушают.
Комната дрогнула от смеха; заулыбалась и пылающая от смущения Танца, но глаз, однако, не подняла. Плотная и кругленькая, крепко сбитая, она сидела, по-прежнему склонив голову, покусывая яркие полные губы, и большими, потрескавшимися от соды рабочими руками теребила подол юбки.
